Всякий раз, заполняя документы, анкеты и указывая в них данные о родителях, приходилось слышать: «Почему имя и отчество у мамы татарские, а фамилия русская?» Выйдя замуж, она не меняла девичью – Черкасова. Приходилось пространно объяснять, что есть такие фамилии, которые встречаются и у татар, и у русских, и представителей других национальностей: Богдановы, Булгаковы, Ганцевы, Давыдовы, Ждановы, Киреевы, Мамины, Суховы, Чегодаевы, Кудашевы… Полагаю, и их носителям доводилось слышать нечто подобное.
В июне 2011 года с делегацией Меджлиса татарских мурз я направлялся из Уфы в Булгар на ежегодные торжества по поводу принятия ислама на территории нашей страны. По дороге, в Чистопольском районе, мелькнула табличка со знакомым с детства названием – «Иске Роман/Старое Ромашкино».
Мы остановились, прошлись по селу, поговорили с жителями, заглянули в школу. В кабинете истории нам показали альбом о людях деревни, где опять одной строчкой «мелькнула» знакомая фамилия. Галиасгар Черкасов – первый директор советской школы. Но ни гостеприимные сельчане, ни педагоги о брате моего деда, как и о членах семьи имама ничего сказать не могли. Осведомленные об этом люди ушли в иной мир, оттого мой рассказ об их же земляках оказался для учителей откровением. Вот так - пара поколений и, если нет записей, то даже имён прадедов потомки не вспомнят.
Здесь, в некогда многолюдном селе Иске Роман родился, жил и умер мой прадед Мухаммедкамал Мухаммедьярович Черкасов (1840 – 1914), имам-хатыб одной из трёх мечетей. С супругой Мамдухой Богдановой (1849 - 1922), уроженкой деревни Тиганали Спасского уезда (ныне Алексеевского района Татарстана), они прожили долго, имели много детей (по разным данным, от 14 до 16). Из чудом сохранившейся автобиографии их младшей дочери Марьям мне были известны имена некоторых сыновей: Файзрахман, Гариф, Габдулла, Султан, Галиасгар, дочерей - Зайнаб, Диляфруз, Файруза.
Роду Богдановых почти восемь столетий, он восходит к татарским князьям Енгалычевым, от сына которого Багудана берёт начало фамилия.
Та строчка из школьного альбома стояла у меня перед глазами на всём протяжении дороги в Булгар и обратно в Уфу. Местный историк Рифнур Нуртдинов сводил нас за околицу села, где ещё сохранялось старинное кладбище с интригующим названием «Ханнар зираты». Рядом с редкими надгробьями с полустёртой арабской вязью журчал чистый, но – увы, уже усыхающий ручеёк. Среди рассказов о событиях XIII века, Золотой Орде, помнится, поразил рассказ о сёстрах, умерших в этом месте от какой-то болезни зубов. Удивила даже не причина, а то, что об этом всё ещё помнят. Благодаря открытию богатого Ромашкинского месторождения нефти название деревни было широко известно.
Для меня и моих близких отсюда тянется цепочка маминого рода, чистопольских татар-мишарей с чокающим акцентом (цокающие проживают преимущественно в нижегородских, алатырских землях). В Уфе такое произношение я слышал только из уст сестры деда Марьям Камаловны, что, впрочем, придавало её речи определённый шарм. У следующих, выросших в городах поколений потомков имама акцент был уже практически незаметен. К сожалению, сегодня почти незаметной становится и сама татарская речь, в любом произношении…
В Музее 1000-летия Казани имеется документ 1536 года: «Грамота Ивана IV Грозного казанскому князю Черкесу на свободный проезд в Россию, вызов «казанцев» на русскую службу».
В вышедшей в Казани на русском и татарском языках книге А. Даминова и Р. Билалова «Родная земля в лицах и судьбах» упоминается о приезде на древнее поселение Биктемирова (теперь Иске Роман) татар-мишарей из города Черкасс Симбирского уезда. Они поселились тут ещё до приезда легендарного Рахман-Кола, от которого принято вести историю села (имя Рахман перешло в Роман, затем – в Ромашкино). По принятой традиции все потомки Мухаммедьяра (р. 1800 г.) носили фамилию Мухаммедьяров. Когда фамилии начали закрепляться, один из сыновей (мой прадед) решил взять за основу имя ещё более далёкого предка, а возможно, топоним исхода. В этом видится стремление не только выделиться среди многочисленной родни, но и спрятаться от миссионеров, ходивших по татарским деревням с целью обратить инородцев, как тогда говорили, в «русскую» веру.
Не исключено, что выехавший из земли симбирской человек был представителем военного сословия, у татар предводителя войска, военачальника именовали «черкасом», и должность закрепилась, как прозвище. История края выдаёт нам имя меллы Тахира Черкаси из деревни Кормаш Симбирской губернии. С XVII века известен русский дворянский род Черкасовых, не исключены связи с кабардинскими князьями Черкасскими, ведущими родословные от черкесских султанов (тюрок-мамлюков) Египта. Известно о запорожских черкасах. Вот такая историко-лингвистическая карусель завертелась вокруг корня фамилии после той строчки в школьном альбоме.
Интересную версию при личной беседе высказал мне доктор филологических наук Марсель Ахметзянов. В основе имени может лежать сословное прозвание «җиркәс», т. е. человек, наделённый землёй (җир), землевладелец.
Во второй половине XIX века в Старом Ромашкино имелось три мечети, три махалли. Первый приход зарегистрирован при мечети, построенной до 1835 года в центральной части - Югары урын. В 1835 - 1871 годах имам-хатыбом в ней был Мухаммедсадык Галиев. С 1869 года вторым имамом мечети, а с 1873 года и до конца жизни имам-хатыбом служил Мухаммедкамал Черкасов.
В 1990 году во время хаджа перед нашей палаткой в долине Мина выступал человек с красивым голосом и приятным одухотворённым лицом – Габдулхак хазрат Саматов, главный казый и имам-мухтасиб по Чистопольскому району. После проповеди я спросил хазрата, не слышал ли он о Камале Черкасове, до революции имам-хатыбе его района. Признаться, ожидал услышать что-то неопределённое, но мухтасиб ответил утвердительно. Сменилось несколько поколений, и сам казый приехал в район по долгу службы, но про имама Камала знали, по крайней мере, в духовной сфере.
Один из сыновей имама, мой дед Султан (1886 - 1961) получил начальное религиозное образование в деревенском медресе у отца. В начале ХХ века учительствовал в Пишпеке (ныне Бишкек, столица Кыргызстана), откуда подался в Троицк. Преподавал историю в учебных заведениях города, одно время служил домашним учителем детей князей Яушевых. Это их пассажи под маркой «Торговый дом «Братья Яушевы» гремели и процветали во многих городах империи.
У деда Султана помимо педагогического открылся и писательский талант, его рассказы, памфлеты и фельетоны публиковались в популярных журналах – «Акмулла», «Йолдыз». Активно сотрудничали с журналом «Акмулла» старший Файзрахман и младшая Марьям. Наверняка были знакомы с творчеством братьев Черкасовых народные поэты Башкортостана Мажит Гафури и Сайфи Кудаш, также прошедшие через троицкие медресе. Благодаря таким духовным центрам, как Троицк, наши народы и до революции отличались большой грамотностью, газеты и журналы пользовались большим спросом.
Помогала братьям в редактировании материалов и сестра Марьям. Все трое активно участвовали в культурной деятельности дореволюционного Троицка, выступали в спектаклях, концертах, популярных Восточных вечерах («Шәрек кичләре»). Файзрахман держал в Троицке приличный книжный магазин. Именно в его кибет заходил знакомиться с новинками Габдулла Тукай, ему там ставили отдельный столик.
Вот как характеризует брата деда Ф. Черкасова внук ишана Зайнуллы Расулева писатель Атилла Расих:
«В один прекрасный день в круг знакомых нашей семьи вошли Фаиз абый Черкасов и его жена Сахиб апа. Фаиз абый был человеком с большими оттопыренными ушами и густым тёмным пятном чёрных усов. Он был очень остроумным человеком, таких обычно называют душой компании, всегда рассказывал очень смешные вещи, преимущественно из жизни шакирдов, разные забавные случаи, заставляя нас смеяться до коликов в животе. Сахиб апа тоже была человеком передовых взглядов, в своё время участвовала в любительских спектаклях, была очень душевной женщиной».
Последователь Зайнуллы хазрата, до революции успешный педагог, журналист Султан Камалович с трудом мог найти себя в новой жизни. Перебивался временными заработками в Кустанае, куда переехал после занятия Троицка красными. По приезде в Уфу работал счетоводом-делопроизводителем, корректором газеты «Красная Башкирия», сторожем на складе. Соседний с ним склад сторожила Хадия Давлетшина, в будущем известная башкирская писательница. Она постоянно что-то писала на рабочем месте, возможно, то были строки будущего романа «Иргиз».
Один из братьев деда Гариф Камалович был женат на Малике Тарджимановой, сестре известного религиозного деятеля, члена президиума Центрального Духовного управления мусульман Внутренней России и Сибири Кашшафа Тарджемани. После смерти муфтия Ризы казый Фахретдина К. Тарджемани рассматривался, как один из кандидатов на пост председателя ДУМ, но был подвергнут репрессиям.
Дед Султан скончался, когда я учился в первом классе, поэтому по жизни мне больше довелось общаться с его сестрой, нашей любимой тётушкой Марьям апа Черкасовой (1894 - 1979). Она была для нас неиссякаемым источником знаний о дореволюционной жизни, обычаях и традициях татарской семьи.
Марьям была последним, самым любимым ребёнком в семье имама Мухаммед-Камала. Если в семье возникала какая-то конфликтная ситуация, именно её отправляли объясняться со строгим отцом и улаживать конфликт. После отцовского медресе она отправилась поступать в татарскую женскую школу деревни Иж-Буби, где училась в 1908 - 1910 годах. Приехав в Троицк, преподавала в мусульманских женских школах.
В 1909–1910 гг. при попечительстве благотворительного общества «Җәмгыяте хайрия» в Троицке открылась национальная татарская школа «Сююмбика». Организатором и руководителем школы был Габдрахман Ахмаров, известный в татарском мире общественный деятель, получивший образование в Турции.
Поэт Шаихзада Бабич посвящал троицким студенткам и преподавательницам шутливые четверостишья, которые заносил в памятный Сад имён («Исемләр бакчасы»). Одно из них посвящено Марьям Камаловне Черкасовой.
Чистосердечна ты и лик прекрасен твой, о барышня Марьям,
Имя твоё превознёс Аллах! И я превозношу, так смилуйся же ты.
Моё разбитое сердце полно надежды, что ты исцелишь меня, барышня.
В Троицке Марьям апа прожила двенадцать лет, с 1911 по 1923 годы, преподавала, вышла замуж, родила единственную, но рано умершую дочь Колемсэр. Муж Сулейман Исмагилов в 1918 году ушёл с белочехами в Сибирь и о его судьбе с тех пор ничего не известно. В 1923 году Марьям Камаловна переехала в Москву, где почти пятнадцать лет проработала учительницей в татарской школе № 17 (позднее это школа № 523), в Малом Татарском переулке. Окончила краткосрочные татаро-башкирские курсы, без отрыва от работы училась в вечернем педагогическом техникуме при Центральном институте повышения квалификации кадров народного образования, два года проучилась в Московском вечернем пединституте.
Зимой 1974-го студенческие каникулы я провёл в Москве, посетил подругу её молодости Махфузу Кутуеву, которая жила в Малом Татарском переулке, передал салям, уфимский күчтәнәч. Мы попили чаю, я послушал её воспоминания. Обстановка в уютной квартирке старенькой учительницы была очень скромной, стоял патефон, рядом пластинки с татарскими песнями, у окна на видном месте висел над комодом портрет Г. Тукая, вырезанный из казанского журнала. Сегодня этого дома уже нет.
В 1937 году Марьям переехала в Уфу, вышла замуж за главного бухгалтера Уфимского авиационного техникума, а до революции чиновника особых поручений при уфимском губернаторе, потомственного дворянина, мурзу Ахмет - Султана Терегулова (1880-1952). Вместе с ней приехали сестра Файруза Камаловна с дочерью Фатымой.
В их уфимском доме по улице Фрунзе, 54 жила семья младшего брата мужа – Исмагила мурзы Терегулова, женатого на Хадиче ханым, дочери известного уфимского купца Сабирзяна Шамгулова. Часть Торгового дома, что выходила на улицу Мало-Казанскую (ныне Свердлова), принадлежала Шамгулову, а та, что на Александровскую (К. Маркса) – братьям Каримовым. В советское время добротные Торговые дома стали Центральным универмагом, а в начале XXI века в здание бывшего магазина Каримовых и Шамгулова въехал банк ВТБ. Сабирзян эфэнде после окончания НЭПа в 1926-м году эмигрировал в Турцию.
До последних своих дней старинный уфимский дом каргалинского мурзы Гали Терегулова на ул. Фрунзе (снесён в 1984-м) находился как бы вне времени. Все заходившие в квартиру, где продолжал жить внук мурзы Рустем Исмагилович Терегулов, словно попадали в начало XX века. Ничего не менялось десятилетиями, обстановка была уставлена добротной мебелью. Ни у кого не поднималась рука в угоду моде выбросить старинную утварь, посуду, изящные тяжёлые столовые наборы, книги. Чай в дворянском доме пили из чашек кузнецовского фарфора, варенье брали фамильными серебряными ложками из розеток с виньетками. Продукты хранились в коробочках, купленных в магазинах колониальных товаров. Сундуки, умывальник из куска яшмы с зеркалом, надтреснутый буфет, печка, этажерки, дубовый вместительный шифоньер, кровати с высокими, массивными и ажурными краями – всё создавало атмосферу старины и тонкого вкуса.
Меня всегда восхищал стоявший в зале изящный шкаф с секретером. Ахмет-Султан Галеевич привёз его из Санкт-Петербурга. Предназначался сей шкаф для семьи императора Николая II. По какой-то причине государь не взял, но купил и привёз Ахмет-дэдэй. На что когда-то упал взгляд императорской четы, сегодня украшает чью-то уфимскую прихожую.
Единственно, что связывало квартиру с эпохой «развитого социализма» были телефон и телевизор. Сегодня следы былой роскоши, фрагменты оконной рамы доживают свой век под открытым небом в заповеднике «Древняя Уфа». Мы же до сих пор, как реликвии, храним вышитую вручную тюбетейку Ахмет-Султана Галеевича и изумительного качества туфельки Марьям Камаловны. Им без малого век.
Мама Сунбуль Султановна Черкасова (1919 - 2000) училась на физико-математическом факультете Башкирского пединститута вместе с двоюродным братом Маратом Фаизрахмановичем Черкасовым. Марат успел повоевать на финском фронте, был избран секретарём комитета комсомола Башкирского педагогического института им. К. А. Тимирязева. В1941 году ушёл добровольцем на войну и не вернулся…
Не успевшую получить диплом, маму распределили в Бураевский район Башкирии, где она работала учителем математики, завучем и директором в школах деревень Челкаково и Ново-Кизганово, инспектором РОНО.
В Челкаково уроки музыки в школе вёл композитор Султан Габаши, автор первых татарских национальных опер «Сания» и «Эшче», в то время бывший в опале. Прекрасный музыкант, мягкий и добрый по характеру человек, он не всегда справлялся с классом. Жена композитора Фахрия апа работала в школе библиотекарем. Как-то на районный смотр силами учащихся решили поставить пьесу Мирхайдара Файзи «Ак калфак», музыкальное сопровождение к спектаклю осуществил сам Султан Хасангатович, что принесло успех постановке, школа заняла первое место. Но вскоре учитель пения сильно простудился и слёг. Похоронили замечательного композитора, классика татарской музыки в январе 1942-го на кладбище деревни Челкаково. Среди провожавших в последний путь была и моя мама.
Однажды она попала в дом, где жила семья Габдрахмана Расулева. Самого муфтия уже не было в живых, но Рауза абыстай знала её, как дочь Султана Черкасова. Дед близко общался с шейхом Зайнуллой и его сыном в троицкий период жизни. А попала она в дом благодаря сестре абыстай Бэдэр Гильмановне Асмановой (1906 - 1985), красивой, благородной женщине с застенчивой улыбкой и правильной речью, представительницей старой татарской интеллигенции. В уфимской школе № 14 она работала библиотекарем.
На нашем зирате над рекой Белой покоится немало выдающихся людей страны – муфтии России, ахуны, имамы, известные государственные и общественные деятели Башкортостана, учёные, писатели, композиторы. Здесь нашли последний покой Фаизрахман, Галиасгар, Марьям, Файруза, дед Султан с супругой Хуршид, моя мама Сунбуль Черкасовы. Род продолжился в Уфе, Казани, Москве, Татарстане.
Недавно в одном журнале на глаза попалась фотография сотрудницы банка ВТБ (того самого, чей филиал занял уфимские здания Торговых домов братьев Каримовых и Шамгулова) – Надия Черкасова. Родственница или однофамилица? Теперь эта фамилия – в активе татарского народа.
г.Уфа
В июне 2011 года с делегацией Меджлиса татарских мурз я направлялся из Уфы в Булгар на ежегодные торжества по поводу принятия ислама на территории нашей страны. По дороге, в Чистопольском районе, мелькнула табличка со знакомым с детства названием – «Иске Роман/Старое Ромашкино».
Мы остановились, прошлись по селу, поговорили с жителями, заглянули в школу. В кабинете истории нам показали альбом о людях деревни, где опять одной строчкой «мелькнула» знакомая фамилия. Галиасгар Черкасов – первый директор советской школы. Но ни гостеприимные сельчане, ни педагоги о брате моего деда, как и о членах семьи имама ничего сказать не могли. Осведомленные об этом люди ушли в иной мир, оттого мой рассказ об их же земляках оказался для учителей откровением. Вот так - пара поколений и, если нет записей, то даже имён прадедов потомки не вспомнят.
Здесь, в некогда многолюдном селе Иске Роман родился, жил и умер мой прадед Мухаммедкамал Мухаммедьярович Черкасов (1840 – 1914), имам-хатыб одной из трёх мечетей. С супругой Мамдухой Богдановой (1849 - 1922), уроженкой деревни Тиганали Спасского уезда (ныне Алексеевского района Татарстана), они прожили долго, имели много детей (по разным данным, от 14 до 16). Из чудом сохранившейся автобиографии их младшей дочери Марьям мне были известны имена некоторых сыновей: Файзрахман, Гариф, Габдулла, Султан, Галиасгар, дочерей - Зайнаб, Диляфруз, Файруза.
Роду Богдановых почти восемь столетий, он восходит к татарским князьям Енгалычевым, от сына которого Багудана берёт начало фамилия.
Та строчка из школьного альбома стояла у меня перед глазами на всём протяжении дороги в Булгар и обратно в Уфу. Местный историк Рифнур Нуртдинов сводил нас за околицу села, где ещё сохранялось старинное кладбище с интригующим названием «Ханнар зираты». Рядом с редкими надгробьями с полустёртой арабской вязью журчал чистый, но – увы, уже усыхающий ручеёк. Среди рассказов о событиях XIII века, Золотой Орде, помнится, поразил рассказ о сёстрах, умерших в этом месте от какой-то болезни зубов. Удивила даже не причина, а то, что об этом всё ещё помнят. Благодаря открытию богатого Ромашкинского месторождения нефти название деревни было широко известно.
Для меня и моих близких отсюда тянется цепочка маминого рода, чистопольских татар-мишарей с чокающим акцентом (цокающие проживают преимущественно в нижегородских, алатырских землях). В Уфе такое произношение я слышал только из уст сестры деда Марьям Камаловны, что, впрочем, придавало её речи определённый шарм. У следующих, выросших в городах поколений потомков имама акцент был уже практически незаметен. К сожалению, сегодня почти незаметной становится и сама татарская речь, в любом произношении…
В Музее 1000-летия Казани имеется документ 1536 года: «Грамота Ивана IV Грозного казанскому князю Черкесу на свободный проезд в Россию, вызов «казанцев» на русскую службу».
В вышедшей в Казани на русском и татарском языках книге А. Даминова и Р. Билалова «Родная земля в лицах и судьбах» упоминается о приезде на древнее поселение Биктемирова (теперь Иске Роман) татар-мишарей из города Черкасс Симбирского уезда. Они поселились тут ещё до приезда легендарного Рахман-Кола, от которого принято вести историю села (имя Рахман перешло в Роман, затем – в Ромашкино). По принятой традиции все потомки Мухаммедьяра (р. 1800 г.) носили фамилию Мухаммедьяров. Когда фамилии начали закрепляться, один из сыновей (мой прадед) решил взять за основу имя ещё более далёкого предка, а возможно, топоним исхода. В этом видится стремление не только выделиться среди многочисленной родни, но и спрятаться от миссионеров, ходивших по татарским деревням с целью обратить инородцев, как тогда говорили, в «русскую» веру.
Не исключено, что выехавший из земли симбирской человек был представителем военного сословия, у татар предводителя войска, военачальника именовали «черкасом», и должность закрепилась, как прозвище. История края выдаёт нам имя меллы Тахира Черкаси из деревни Кормаш Симбирской губернии. С XVII века известен русский дворянский род Черкасовых, не исключены связи с кабардинскими князьями Черкасскими, ведущими родословные от черкесских султанов (тюрок-мамлюков) Египта. Известно о запорожских черкасах. Вот такая историко-лингвистическая карусель завертелась вокруг корня фамилии после той строчки в школьном альбоме.
Интересную версию при личной беседе высказал мне доктор филологических наук Марсель Ахметзянов. В основе имени может лежать сословное прозвание «җиркәс», т. е. человек, наделённый землёй (җир), землевладелец.
Во второй половине XIX века в Старом Ромашкино имелось три мечети, три махалли. Первый приход зарегистрирован при мечети, построенной до 1835 года в центральной части - Югары урын. В 1835 - 1871 годах имам-хатыбом в ней был Мухаммедсадык Галиев. С 1869 года вторым имамом мечети, а с 1873 года и до конца жизни имам-хатыбом служил Мухаммедкамал Черкасов.
В 1990 году во время хаджа перед нашей палаткой в долине Мина выступал человек с красивым голосом и приятным одухотворённым лицом – Габдулхак хазрат Саматов, главный казый и имам-мухтасиб по Чистопольскому району. После проповеди я спросил хазрата, не слышал ли он о Камале Черкасове, до революции имам-хатыбе его района. Признаться, ожидал услышать что-то неопределённое, но мухтасиб ответил утвердительно. Сменилось несколько поколений, и сам казый приехал в район по долгу службы, но про имама Камала знали, по крайней мере, в духовной сфере.
Один из сыновей имама, мой дед Султан (1886 - 1961) получил начальное религиозное образование в деревенском медресе у отца. В начале ХХ века учительствовал в Пишпеке (ныне Бишкек, столица Кыргызстана), откуда подался в Троицк. Преподавал историю в учебных заведениях города, одно время служил домашним учителем детей князей Яушевых. Это их пассажи под маркой «Торговый дом «Братья Яушевы» гремели и процветали во многих городах империи.
У деда Султана помимо педагогического открылся и писательский талант, его рассказы, памфлеты и фельетоны публиковались в популярных журналах – «Акмулла», «Йолдыз». Активно сотрудничали с журналом «Акмулла» старший Файзрахман и младшая Марьям. Наверняка были знакомы с творчеством братьев Черкасовых народные поэты Башкортостана Мажит Гафури и Сайфи Кудаш, также прошедшие через троицкие медресе. Благодаря таким духовным центрам, как Троицк, наши народы и до революции отличались большой грамотностью, газеты и журналы пользовались большим спросом.
Помогала братьям в редактировании материалов и сестра Марьям. Все трое активно участвовали в культурной деятельности дореволюционного Троицка, выступали в спектаклях, концертах, популярных Восточных вечерах («Шәрек кичләре»). Файзрахман держал в Троицке приличный книжный магазин. Именно в его кибет заходил знакомиться с новинками Габдулла Тукай, ему там ставили отдельный столик.
Вот как характеризует брата деда Ф. Черкасова внук ишана Зайнуллы Расулева писатель Атилла Расих:
«В один прекрасный день в круг знакомых нашей семьи вошли Фаиз абый Черкасов и его жена Сахиб апа. Фаиз абый был человеком с большими оттопыренными ушами и густым тёмным пятном чёрных усов. Он был очень остроумным человеком, таких обычно называют душой компании, всегда рассказывал очень смешные вещи, преимущественно из жизни шакирдов, разные забавные случаи, заставляя нас смеяться до коликов в животе. Сахиб апа тоже была человеком передовых взглядов, в своё время участвовала в любительских спектаклях, была очень душевной женщиной».
Последователь Зайнуллы хазрата, до революции успешный педагог, журналист Султан Камалович с трудом мог найти себя в новой жизни. Перебивался временными заработками в Кустанае, куда переехал после занятия Троицка красными. По приезде в Уфу работал счетоводом-делопроизводителем, корректором газеты «Красная Башкирия», сторожем на складе. Соседний с ним склад сторожила Хадия Давлетшина, в будущем известная башкирская писательница. Она постоянно что-то писала на рабочем месте, возможно, то были строки будущего романа «Иргиз».
Один из братьев деда Гариф Камалович был женат на Малике Тарджимановой, сестре известного религиозного деятеля, члена президиума Центрального Духовного управления мусульман Внутренней России и Сибири Кашшафа Тарджемани. После смерти муфтия Ризы казый Фахретдина К. Тарджемани рассматривался, как один из кандидатов на пост председателя ДУМ, но был подвергнут репрессиям.
Дед Султан скончался, когда я учился в первом классе, поэтому по жизни мне больше довелось общаться с его сестрой, нашей любимой тётушкой Марьям апа Черкасовой (1894 - 1979). Она была для нас неиссякаемым источником знаний о дореволюционной жизни, обычаях и традициях татарской семьи.
Марьям была последним, самым любимым ребёнком в семье имама Мухаммед-Камала. Если в семье возникала какая-то конфликтная ситуация, именно её отправляли объясняться со строгим отцом и улаживать конфликт. После отцовского медресе она отправилась поступать в татарскую женскую школу деревни Иж-Буби, где училась в 1908 - 1910 годах. Приехав в Троицк, преподавала в мусульманских женских школах.
В 1909–1910 гг. при попечительстве благотворительного общества «Җәмгыяте хайрия» в Троицке открылась национальная татарская школа «Сююмбика». Организатором и руководителем школы был Габдрахман Ахмаров, известный в татарском мире общественный деятель, получивший образование в Турции.
Поэт Шаихзада Бабич посвящал троицким студенткам и преподавательницам шутливые четверостишья, которые заносил в памятный Сад имён («Исемләр бакчасы»). Одно из них посвящено Марьям Камаловне Черкасовой.
Чистосердечна ты и лик прекрасен твой, о барышня Марьям,
Имя твоё превознёс Аллах! И я превозношу, так смилуйся же ты.
Моё разбитое сердце полно надежды, что ты исцелишь меня, барышня.
В Троицке Марьям апа прожила двенадцать лет, с 1911 по 1923 годы, преподавала, вышла замуж, родила единственную, но рано умершую дочь Колемсэр. Муж Сулейман Исмагилов в 1918 году ушёл с белочехами в Сибирь и о его судьбе с тех пор ничего не известно. В 1923 году Марьям Камаловна переехала в Москву, где почти пятнадцать лет проработала учительницей в татарской школе № 17 (позднее это школа № 523), в Малом Татарском переулке. Окончила краткосрочные татаро-башкирские курсы, без отрыва от работы училась в вечернем педагогическом техникуме при Центральном институте повышения квалификации кадров народного образования, два года проучилась в Московском вечернем пединституте.
Зимой 1974-го студенческие каникулы я провёл в Москве, посетил подругу её молодости Махфузу Кутуеву, которая жила в Малом Татарском переулке, передал салям, уфимский күчтәнәч. Мы попили чаю, я послушал её воспоминания. Обстановка в уютной квартирке старенькой учительницы была очень скромной, стоял патефон, рядом пластинки с татарскими песнями, у окна на видном месте висел над комодом портрет Г. Тукая, вырезанный из казанского журнала. Сегодня этого дома уже нет.
В 1937 году Марьям переехала в Уфу, вышла замуж за главного бухгалтера Уфимского авиационного техникума, а до революции чиновника особых поручений при уфимском губернаторе, потомственного дворянина, мурзу Ахмет - Султана Терегулова (1880-1952). Вместе с ней приехали сестра Файруза Камаловна с дочерью Фатымой.
В их уфимском доме по улице Фрунзе, 54 жила семья младшего брата мужа – Исмагила мурзы Терегулова, женатого на Хадиче ханым, дочери известного уфимского купца Сабирзяна Шамгулова. Часть Торгового дома, что выходила на улицу Мало-Казанскую (ныне Свердлова), принадлежала Шамгулову, а та, что на Александровскую (К. Маркса) – братьям Каримовым. В советское время добротные Торговые дома стали Центральным универмагом, а в начале XXI века в здание бывшего магазина Каримовых и Шамгулова въехал банк ВТБ. Сабирзян эфэнде после окончания НЭПа в 1926-м году эмигрировал в Турцию.
До последних своих дней старинный уфимский дом каргалинского мурзы Гали Терегулова на ул. Фрунзе (снесён в 1984-м) находился как бы вне времени. Все заходившие в квартиру, где продолжал жить внук мурзы Рустем Исмагилович Терегулов, словно попадали в начало XX века. Ничего не менялось десятилетиями, обстановка была уставлена добротной мебелью. Ни у кого не поднималась рука в угоду моде выбросить старинную утварь, посуду, изящные тяжёлые столовые наборы, книги. Чай в дворянском доме пили из чашек кузнецовского фарфора, варенье брали фамильными серебряными ложками из розеток с виньетками. Продукты хранились в коробочках, купленных в магазинах колониальных товаров. Сундуки, умывальник из куска яшмы с зеркалом, надтреснутый буфет, печка, этажерки, дубовый вместительный шифоньер, кровати с высокими, массивными и ажурными краями – всё создавало атмосферу старины и тонкого вкуса.
Меня всегда восхищал стоявший в зале изящный шкаф с секретером. Ахмет-Султан Галеевич привёз его из Санкт-Петербурга. Предназначался сей шкаф для семьи императора Николая II. По какой-то причине государь не взял, но купил и привёз Ахмет-дэдэй. На что когда-то упал взгляд императорской четы, сегодня украшает чью-то уфимскую прихожую.
Единственно, что связывало квартиру с эпохой «развитого социализма» были телефон и телевизор. Сегодня следы былой роскоши, фрагменты оконной рамы доживают свой век под открытым небом в заповеднике «Древняя Уфа». Мы же до сих пор, как реликвии, храним вышитую вручную тюбетейку Ахмет-Султана Галеевича и изумительного качества туфельки Марьям Камаловны. Им без малого век.
Мама Сунбуль Султановна Черкасова (1919 - 2000) училась на физико-математическом факультете Башкирского пединститута вместе с двоюродным братом Маратом Фаизрахмановичем Черкасовым. Марат успел повоевать на финском фронте, был избран секретарём комитета комсомола Башкирского педагогического института им. К. А. Тимирязева. В1941 году ушёл добровольцем на войну и не вернулся…
Не успевшую получить диплом, маму распределили в Бураевский район Башкирии, где она работала учителем математики, завучем и директором в школах деревень Челкаково и Ново-Кизганово, инспектором РОНО.
В Челкаково уроки музыки в школе вёл композитор Султан Габаши, автор первых татарских национальных опер «Сания» и «Эшче», в то время бывший в опале. Прекрасный музыкант, мягкий и добрый по характеру человек, он не всегда справлялся с классом. Жена композитора Фахрия апа работала в школе библиотекарем. Как-то на районный смотр силами учащихся решили поставить пьесу Мирхайдара Файзи «Ак калфак», музыкальное сопровождение к спектаклю осуществил сам Султан Хасангатович, что принесло успех постановке, школа заняла первое место. Но вскоре учитель пения сильно простудился и слёг. Похоронили замечательного композитора, классика татарской музыки в январе 1942-го на кладбище деревни Челкаково. Среди провожавших в последний путь была и моя мама.
Однажды она попала в дом, где жила семья Габдрахмана Расулева. Самого муфтия уже не было в живых, но Рауза абыстай знала её, как дочь Султана Черкасова. Дед близко общался с шейхом Зайнуллой и его сыном в троицкий период жизни. А попала она в дом благодаря сестре абыстай Бэдэр Гильмановне Асмановой (1906 - 1985), красивой, благородной женщине с застенчивой улыбкой и правильной речью, представительницей старой татарской интеллигенции. В уфимской школе № 14 она работала библиотекарем.
На нашем зирате над рекой Белой покоится немало выдающихся людей страны – муфтии России, ахуны, имамы, известные государственные и общественные деятели Башкортостана, учёные, писатели, композиторы. Здесь нашли последний покой Фаизрахман, Галиасгар, Марьям, Файруза, дед Султан с супругой Хуршид, моя мама Сунбуль Черкасовы. Род продолжился в Уфе, Казани, Москве, Татарстане.
Недавно в одном журнале на глаза попалась фотография сотрудницы банка ВТБ (того самого, чей филиал занял уфимские здания Торговых домов братьев Каримовых и Шамгулова) – Надия Черкасова. Родственница или однофамилица? Теперь эта фамилия – в активе татарского народа.
г.Уфа