Летом 1887 года в Казани родился Газиз Губайдуллин – один из столпов татарской исторической науки. Прежде казалось, что не до конца прочитанный Губайдуллин – лишь важная веха в историографии, а за последнее время выяснилось - что актуальный герой, вызывающий интерес не только своими трудами, но и судьбой.
А судьба между тем по своим самым общим линиям созвучна целому поколению татарской интеллигенции начала XX века. Происхождение из купеческого сословия, обучение в медресе, интенсивное самообразование, приобщение к русской и европейской литературе, активное участие в студенческой жизни Казани. Из автобиографии Газиза Губайдуллина можно представить себе путь к знаниям. Типичный пример, когда не благодаря, а вопреки:
«В течение восьми лет большую часть времени я проводил в школе. До восхода солнца, во время утренней молитвы, я отправлялся туда, а возвращался к двум часам на обед. После обеда, с 4-х часов дня, я опять уходил в школу и весь остаток дня, до 9 часов вечера, проводил там.
Я усердно занимался, но отец мой хотел видеть во мне не столько ученого теоретика, сколько практика, поэтому он отдал меня одному ученому татарину для изучения персидского языка и, главным образом, чистописания, которые бы пригодились мне при коммерческих занятиях в конторе.
Так как переписывать мне пришлось персидских поэтов, то я ими скоро заинтересовался, и мы с увлечением читали и переводили стихи Саади и Фирдоуси. Особенно мне нравились эпические поэмы последнего.
На пятый год поступления моего в школу я начал читать турецкие книги. На этом языке я впервые познакомился с европейской литературой. Читал в турецком переводе сочинения Жюль Верна, Фламмариона [известный французский астроном] и некоторые произведения Вольтера и Руссо. После чтения этих книг возбудился у меня интерес к чтению произведений европейских писателей. Кроме того, мне часто приходилось слышать о богатой литературе и красоте русского языка. Отец благоприятствовал моим стремлениям и решил начать учить меня русскому языку и математике, для чего просил разрешения у директора - муллы духовной школы. Но сколько отец мой ни доказывал ему необходимость знания русского языка, мулла не согласился. По его мнению, для меня это было еще очень рано(…)».
Все это было типичным, но происходило и незаурядное – прежде всего, удачное поступление в Казанский императорский университет и полученное там блестящее образование. На историко-филологическом факультете университета с 1910 по 1916 год его основными руководителями были известные российские профессора-историки Н. Н. Фирсов, М. М. Хвостов и выдающийся тюрколог Н. Ф. Катанов. Не меньшее влияние оказывали и друзья – Тукай, Фатих Амирхан, Гафур Кулахметов, Мулланур Вахитов, Хусаин Ямашев, Джамал Валиди, Гали Рахим.
Приключилась и несчастная любовь к младшей сестре Гафура Кулахметова, образованной красавице Суфие, но Салих Губайдуллин запретил сыну даже думать об этих отношениях. Потом без особого энтузиазма он дал свое согласие на женитьбу Газиза с представительницей богатой купеческой династии Рабигой Казаковой, окончившей гимназию. Требовалось и разрешение ректора университета, которое он дал. С Рабигой Газиз проживет в счастливом браке вплоть до роковой бакинской ночи ареста в 1937 году…
В I911 году на страницах журнала «Шура» Газиз издает свою первую научную работу «Опыт о Марко Поло». Средневековый венецианский путешественник привел молодого татарского студента в науку.
И был уютный родовой дом-особняк неподалёку от мечети Марджани.
Об этом доме и семейном укладе Губайдуллиных мне довелось много слышать от удивительного человека, тонкого и деликатного сына Газиза Салиховича – Сальмана Газизовича Губайдуллина (1915-2004) – хранившего в московской квартире, увешанной старинными фотографиями, память о родной Казани. Остались его неторопливые и колоритные воспоминания о кулачных боях на озере Кабан, о том, как суровый дед-купец Салих Губайдуллин в день рождения внука купил жеребенка, чтобы мальчик и конь росли вместе. В старинном селе Кирби (Хәерби), близ Лаишево, в 1908 году дед построил деревянную мечеть, сохранившуюся до наших дней. Другой дед-купец Мухамметшакир Казаков выстроил мечеть в самой Казани, получившую название «Казаковская» и снесенную в 1970-е гг.
«В моей памяти сохранились картинки татарских праздников, когда во дворе нашего дома устанавливали длинные столы, ворота были широко распахнуты, и каждый прохожий мог зайти и отведать праздничный наваристый суп-лапшу, мясо с картофелем и выпить чай с праздничными пирогами. Дворовая челядь сновала взад и вперед, приглашая людей и предлагая отведать угощения. Так продолжалось до трех дней. Я с интересом разглядывал приходящих людей, бегал между ними и радовался каждому новому гостю».
Сальман Газизович вспоминал Казань по-татарски, но ощущался легкий, мелодичный азербайджанский акцент – сказывались десятилетия, прожитые в Баку.
Дом Губайдуллиных. Благодаря профессору Айдару Хабутдинову, мне впервые удалось увидеть его. Улица Зайни Султана д. 12. Старый фасад украшает мемориальная доска на русском и татарском, напоминающая прохожим, что здесь родился «видный ученый-историк и писатель Газиз Салихович Губайдуллин».
Да, и литература была в его жизни! Короткие, сатирические рассказы. В тех, которые довелось прочесть мне – характерные для татарской литературы начала века идеи – ирония над мещанами и обывателями, борьба отцов и детей. Сейчас, когда дореволюционные времена воспринимаются многими словно утраченный рай, татарская просветительская проза – все эти насмешки над ишанами и купцами (характерно, что выходившие из-под пера купеческих же сыновей), смущают иных читателей. О пролетарской литературе, например, о произведениях ближайшего друга Газиза Губайдуллина Гафура Кулахметова, и говорить не приходится – она прочно забыта.
Все было, видимо, так и не так. Ведь не случайно Газиз Губайдуллин приобщался к Спенсеру и Канту, увлекался толстовством, изучал модный тогда марксизм и пытался выйти из замкнутого круга предопределенной устоями и семьей судьбы.
Рассказы Газиза Губайдуллина, опубликованные в журнале «Аң» («Мысль») в 1913-16 гг., вернули в оттепельном 1958 году имя Губайдуллина, фактически легализовали его посмертно. Трагический финал жизни, гибель в фатальную эпоху репрессий на много лет сделали произведения профессора Губайдуллина запрещенными. И лишь реабилитация и сборник рассказов, опубликованный в Татарском книжном издательстве усилиями родных, вернули упоминания о Губайдуллине, хоть и весьма половинчато. Речь еще не шла о его богатейшем научном наследии, о возможности переиздать ключевую работу Губайдуллина «Историю татар». Это произойдет много-много лет спустя, только в 1994 году, стараниями близких мне людей - Сальмана Газизовича и его жены Амины Хусаиновны, урожденной Янбухтиной. Хорошо помню их гостеприимный московский дом, где хранилась память о двух слободах - Старо-Татарской в Казани и местности в Замоскворечье, где с позднего Средневековья жили татары. Очень многое сделал для изучения научного пути Губайдуллина известный казанский историк, доктор исторических наук Салям Хатыпович Алишев (1929-2015). Теперь труды Газиза Губайдуллина признаются этапными в развитии татарской историографии.
Когда-то, в 1915 году, Губайдуллин с друзьями и на деньги отца издал сборник памяти Марджани, ставший событием в интеллектуальной жизни Казани. Теперь его упоминают в одном ряду с Марджани, а также и с Хусаином Фаизхановым, Хади Атласи. Но есть и одна важная ремарка – Газиз Губайдуллин первым из татар получил профессиональное историческое образование. Это ощущается в его работах, по-европейски логичных и стройных, лишенных восточной философичности. Заметны и его попытки приобщится к марксизму, знакомому ему с юности, но кажется до конца не принятому. Однако сейчас не хочется углубляться в историографический анализ книг и статей Газиза Губайдуллина. Лучше еще немного вспомнить его казанские годы.
И здесь вновь помогают воспоминания Сальмана Газизовича, воссоздающие окружение его отца, мир татарской интеллигенции.
«Младший брат моего отца – Абдул-Кадыр Салихович Губайдуллин (1888-1944) был одним из первых ученых-этнографов из татар. Так же, как и мой отец, он не проявлял никакого интереса к коммерческой деятельности отца, а стремился к занятиям в научной сфере. Под влиянием старшего брата Газиза, получив солидное образование сначала в медресе, затем путем самообразования, сдав экзамены экстерном за курс гимназии, окончил этнографическое отделение Восточной академии Казани в 1920 г., предварительно проучившись два или три года на математическом факультете Казанского университета. Но его натуре ближе были гуманитарные науки. Кадыр абый не имел семьи и детей. Этим, видимо, объясняется его большая любовь к нам с Микаилем. Особенно он дружил со мной, старшим племянником, обращал внимание на мое воспитание и становление.
Кадыр абый привил мне интерес к природе, нумизматике, обучил азам живописи. Он был высокообразованным, эрудированным человеком. Мой папа называл его «ходячей энциклопедией» и часто пользовался его знаниями. В конце 20-х гг. он, следом за нашей семьей переезжает в Баку, где работает научным сотрудником в ряде учреждений города и пишет научные статьи по этнографии. В 1932 г. вместе с отцом Салихом переезжает в Махачкалу и работает там научным сотрудником Дагестанского государственного музея.
Дочь Салих бабая, Марьям Салиховна Губайдуллина, под влиянием старших братьев тоже получила европейское образование сначала дома, а затем окончила этнографическое отделение Восточной академии в Казани. Она была нам очень близка и дорога, поскольку уделяла нам, своим племянникам, много внимания и тепла. Особенно при жизни в Баку, где она проживала вместе со своим мужем, Наджибом Халфиным, доцентом педагогического института Баку. Мы, ее племянники, были частыми гостями в их доме, где Марьям апа играла для нас на фортепиано, приобщая нас к музыкальной культуре. Исполняя классический репертуар – Шопена, Рахманинова, Бетховена, а иногда по просьбе Газиза – татарские мелодии.
Казань Губайдуллины вынужденно покинули в середине 1920-х гг. Странствия по Кавказу не привели к спасению… Но круг замкнулся. В Зеленодольске живут потомки великого историка. Род купцов, ученых, интеллигентов не угас и не растворился.
А судьба между тем по своим самым общим линиям созвучна целому поколению татарской интеллигенции начала XX века. Происхождение из купеческого сословия, обучение в медресе, интенсивное самообразование, приобщение к русской и европейской литературе, активное участие в студенческой жизни Казани. Из автобиографии Газиза Губайдуллина можно представить себе путь к знаниям. Типичный пример, когда не благодаря, а вопреки:
«В течение восьми лет большую часть времени я проводил в школе. До восхода солнца, во время утренней молитвы, я отправлялся туда, а возвращался к двум часам на обед. После обеда, с 4-х часов дня, я опять уходил в школу и весь остаток дня, до 9 часов вечера, проводил там.
Я усердно занимался, но отец мой хотел видеть во мне не столько ученого теоретика, сколько практика, поэтому он отдал меня одному ученому татарину для изучения персидского языка и, главным образом, чистописания, которые бы пригодились мне при коммерческих занятиях в конторе.
Так как переписывать мне пришлось персидских поэтов, то я ими скоро заинтересовался, и мы с увлечением читали и переводили стихи Саади и Фирдоуси. Особенно мне нравились эпические поэмы последнего.
На пятый год поступления моего в школу я начал читать турецкие книги. На этом языке я впервые познакомился с европейской литературой. Читал в турецком переводе сочинения Жюль Верна, Фламмариона [известный французский астроном] и некоторые произведения Вольтера и Руссо. После чтения этих книг возбудился у меня интерес к чтению произведений европейских писателей. Кроме того, мне часто приходилось слышать о богатой литературе и красоте русского языка. Отец благоприятствовал моим стремлениям и решил начать учить меня русскому языку и математике, для чего просил разрешения у директора - муллы духовной школы. Но сколько отец мой ни доказывал ему необходимость знания русского языка, мулла не согласился. По его мнению, для меня это было еще очень рано(…)».
Все это было типичным, но происходило и незаурядное – прежде всего, удачное поступление в Казанский императорский университет и полученное там блестящее образование. На историко-филологическом факультете университета с 1910 по 1916 год его основными руководителями были известные российские профессора-историки Н. Н. Фирсов, М. М. Хвостов и выдающийся тюрколог Н. Ф. Катанов. Не меньшее влияние оказывали и друзья – Тукай, Фатих Амирхан, Гафур Кулахметов, Мулланур Вахитов, Хусаин Ямашев, Джамал Валиди, Гали Рахим.
Приключилась и несчастная любовь к младшей сестре Гафура Кулахметова, образованной красавице Суфие, но Салих Губайдуллин запретил сыну даже думать об этих отношениях. Потом без особого энтузиазма он дал свое согласие на женитьбу Газиза с представительницей богатой купеческой династии Рабигой Казаковой, окончившей гимназию. Требовалось и разрешение ректора университета, которое он дал. С Рабигой Газиз проживет в счастливом браке вплоть до роковой бакинской ночи ареста в 1937 году…
В I911 году на страницах журнала «Шура» Газиз издает свою первую научную работу «Опыт о Марко Поло». Средневековый венецианский путешественник привел молодого татарского студента в науку.
И был уютный родовой дом-особняк неподалёку от мечети Марджани.
Об этом доме и семейном укладе Губайдуллиных мне довелось много слышать от удивительного человека, тонкого и деликатного сына Газиза Салиховича – Сальмана Газизовича Губайдуллина (1915-2004) – хранившего в московской квартире, увешанной старинными фотографиями, память о родной Казани. Остались его неторопливые и колоритные воспоминания о кулачных боях на озере Кабан, о том, как суровый дед-купец Салих Губайдуллин в день рождения внука купил жеребенка, чтобы мальчик и конь росли вместе. В старинном селе Кирби (Хәерби), близ Лаишево, в 1908 году дед построил деревянную мечеть, сохранившуюся до наших дней. Другой дед-купец Мухамметшакир Казаков выстроил мечеть в самой Казани, получившую название «Казаковская» и снесенную в 1970-е гг.
«В моей памяти сохранились картинки татарских праздников, когда во дворе нашего дома устанавливали длинные столы, ворота были широко распахнуты, и каждый прохожий мог зайти и отведать праздничный наваристый суп-лапшу, мясо с картофелем и выпить чай с праздничными пирогами. Дворовая челядь сновала взад и вперед, приглашая людей и предлагая отведать угощения. Так продолжалось до трех дней. Я с интересом разглядывал приходящих людей, бегал между ними и радовался каждому новому гостю».
Сальман Газизович вспоминал Казань по-татарски, но ощущался легкий, мелодичный азербайджанский акцент – сказывались десятилетия, прожитые в Баку.
Дом Губайдуллиных. Благодаря профессору Айдару Хабутдинову, мне впервые удалось увидеть его. Улица Зайни Султана д. 12. Старый фасад украшает мемориальная доска на русском и татарском, напоминающая прохожим, что здесь родился «видный ученый-историк и писатель Газиз Салихович Губайдуллин».
Да, и литература была в его жизни! Короткие, сатирические рассказы. В тех, которые довелось прочесть мне – характерные для татарской литературы начала века идеи – ирония над мещанами и обывателями, борьба отцов и детей. Сейчас, когда дореволюционные времена воспринимаются многими словно утраченный рай, татарская просветительская проза – все эти насмешки над ишанами и купцами (характерно, что выходившие из-под пера купеческих же сыновей), смущают иных читателей. О пролетарской литературе, например, о произведениях ближайшего друга Газиза Губайдуллина Гафура Кулахметова, и говорить не приходится – она прочно забыта.
Все было, видимо, так и не так. Ведь не случайно Газиз Губайдуллин приобщался к Спенсеру и Канту, увлекался толстовством, изучал модный тогда марксизм и пытался выйти из замкнутого круга предопределенной устоями и семьей судьбы.
Рассказы Газиза Губайдуллина, опубликованные в журнале «Аң» («Мысль») в 1913-16 гг., вернули в оттепельном 1958 году имя Губайдуллина, фактически легализовали его посмертно. Трагический финал жизни, гибель в фатальную эпоху репрессий на много лет сделали произведения профессора Губайдуллина запрещенными. И лишь реабилитация и сборник рассказов, опубликованный в Татарском книжном издательстве усилиями родных, вернули упоминания о Губайдуллине, хоть и весьма половинчато. Речь еще не шла о его богатейшем научном наследии, о возможности переиздать ключевую работу Губайдуллина «Историю татар». Это произойдет много-много лет спустя, только в 1994 году, стараниями близких мне людей - Сальмана Газизовича и его жены Амины Хусаиновны, урожденной Янбухтиной. Хорошо помню их гостеприимный московский дом, где хранилась память о двух слободах - Старо-Татарской в Казани и местности в Замоскворечье, где с позднего Средневековья жили татары. Очень многое сделал для изучения научного пути Губайдуллина известный казанский историк, доктор исторических наук Салям Хатыпович Алишев (1929-2015). Теперь труды Газиза Губайдуллина признаются этапными в развитии татарской историографии.
Когда-то, в 1915 году, Губайдуллин с друзьями и на деньги отца издал сборник памяти Марджани, ставший событием в интеллектуальной жизни Казани. Теперь его упоминают в одном ряду с Марджани, а также и с Хусаином Фаизхановым, Хади Атласи. Но есть и одна важная ремарка – Газиз Губайдуллин первым из татар получил профессиональное историческое образование. Это ощущается в его работах, по-европейски логичных и стройных, лишенных восточной философичности. Заметны и его попытки приобщится к марксизму, знакомому ему с юности, но кажется до конца не принятому. Однако сейчас не хочется углубляться в историографический анализ книг и статей Газиза Губайдуллина. Лучше еще немного вспомнить его казанские годы.
И здесь вновь помогают воспоминания Сальмана Газизовича, воссоздающие окружение его отца, мир татарской интеллигенции.
«Младший брат моего отца – Абдул-Кадыр Салихович Губайдуллин (1888-1944) был одним из первых ученых-этнографов из татар. Так же, как и мой отец, он не проявлял никакого интереса к коммерческой деятельности отца, а стремился к занятиям в научной сфере. Под влиянием старшего брата Газиза, получив солидное образование сначала в медресе, затем путем самообразования, сдав экзамены экстерном за курс гимназии, окончил этнографическое отделение Восточной академии Казани в 1920 г., предварительно проучившись два или три года на математическом факультете Казанского университета. Но его натуре ближе были гуманитарные науки. Кадыр абый не имел семьи и детей. Этим, видимо, объясняется его большая любовь к нам с Микаилем. Особенно он дружил со мной, старшим племянником, обращал внимание на мое воспитание и становление.
Кадыр абый привил мне интерес к природе, нумизматике, обучил азам живописи. Он был высокообразованным, эрудированным человеком. Мой папа называл его «ходячей энциклопедией» и часто пользовался его знаниями. В конце 20-х гг. он, следом за нашей семьей переезжает в Баку, где работает научным сотрудником в ряде учреждений города и пишет научные статьи по этнографии. В 1932 г. вместе с отцом Салихом переезжает в Махачкалу и работает там научным сотрудником Дагестанского государственного музея.
Дочь Салих бабая, Марьям Салиховна Губайдуллина, под влиянием старших братьев тоже получила европейское образование сначала дома, а затем окончила этнографическое отделение Восточной академии в Казани. Она была нам очень близка и дорога, поскольку уделяла нам, своим племянникам, много внимания и тепла. Особенно при жизни в Баку, где она проживала вместе со своим мужем, Наджибом Халфиным, доцентом педагогического института Баку. Мы, ее племянники, были частыми гостями в их доме, где Марьям апа играла для нас на фортепиано, приобщая нас к музыкальной культуре. Исполняя классический репертуар – Шопена, Рахманинова, Бетховена, а иногда по просьбе Газиза – татарские мелодии.
Казань Губайдуллины вынужденно покинули в середине 1920-х гг. Странствия по Кавказу не привели к спасению… Но круг замкнулся. В Зеленодольске живут потомки великого историка. Род купцов, ученых, интеллигентов не угас и не растворился.