Пешком по воде или операция «Лук»
По пол-луковицы каждому жителю Ленинграда к майским праздникам — такой прощальный подарок весной 1942 года сделала голодным людям ледовая Дорога жизни. А вернее, все те, кто на ней работал. Когда в Кобону пришли три вагона с репчатым луком, а машины по Дороге жизни идти уже не могли, более полутора тысяч человек — работников ледовой трассы, от уборщиц до штабистов, — не могли допустить и мысли, что бесценный в те дни груз останется на Большой земле. И на своих плечах по колено, по пояс в воде 30 километров несли мешки с луком по талому ладожскому льду.
В своем дневнике военный корреспондент газеты «На страже Родины» Ариф Сапаров написал: «тяжело и страшно было, когда только ступил в воду — и первые пять километров... »
В 1942 году весна была ранней и теплой.
В ночь на 21 апреля в Новую Ладогу пришел чрезвычайный приказ Военного совета Ленинградского фронта: «Всякое движение транспорта по ледовой дороге немедленно прекратить».
Слишком уж высок был уровень талой воды, слишком хрупок и ненадежен озерный лед. Посылать шоферов в рейс — значило посылать их на верную гибель.
С другой стороны, на верную гибель обрекались ленинградцы. Уже потом, когда лед сошел, доставка грузов с продовольствием легла на плечи плавсостава Балтийского флота. Межвременье на Ладоге вгоняло людей в отчаяние.
Ариф Сапаров записывал его трагическую статистику.
11 апреля утонули в полыньях семь автомобилей.
12 апреля — еще девять.
13 апреля — семнадцать.
14 апреля водители к чертям поснимали двери с кабин, чтобы было проще выпрыгивать.
15 апреля на трассу закрыли доступ автобусам.
16 апреля запретили проезд бензоцистерн.
19 апреля норма нагрузки трехтонных «ЗИСов» была сокращена до полутора тонн, но уже к вечеру этого же дня были вынуждены вообще запретить выход на лед «ЗИСов». А для полуторатонных автомобилей «ГАЗ АА» была установлена половинная нагрузка.
Несмотря на это, 20 апреля из Кобоны на Осиновец все же двинулась колонна из четырех «ЗИСов».
21 апреля. Уже получен приказ о прекращении движения транспорта по Ладоге.
Но шоферы... Они — вопреки приказу — требовали отправить их в рейсы!
Дело в том, что на складах восточного берега скопились особо важные грузы, без которых Ленинград не мог существовать.
Поступили они с опозданием. И их обязательно надо было перевезти в Ленинград.
Это и сахар, и масло, и самое важное — посевной картофель, на который этой весной делалась огромная ставка. В плане оборонных работ на весну и лето немалое место занимали индивидуальные огороды ленинградского населения. Каждый клочок земли предстояло засеять овощами.
И уже — героическая статистика Арифа Сапарова:
21 и 22 апреля молодой водитель Николай Харитонов сделал шесть рейсов.
По пять рейсов удалось сделать Максиму Твердохлебу, Александру Тихановичу и другим шоферам, вызвавшимся на эту работу. Про таких тогда говорили, что они чуяли лед сквозь баллоны — рейсы с картофелем совершались по сплошной воде. На полуторки клали всего по десять мешков...
Но и с таким грузом 22 апреля только за первые полчаса утонули десять машин.
К вечеру 22 апреля нельзя стало выпускать даже порожние авто. Лед на озере мог вскрыться в любой момент.
23 апреля в три часа ночи по распоряжению начальника дороги на обоих берегах выставили заслоны. Все, Дорога жизни закрылась для всех.
Однако утром 23 апреля в Кобону пришли три вагона с репчатым луком. В городе авитаминоз, цинга. А тут лекарство, которое, если не переправить, сгнило бы прямо там, в Кобоне.
И способ нашли. Как пишет в своем дневнике Ариф Сапаров, придумали его не командование и не начальство ледовой трассы. А люди — водители, дорожники, механики, грузчики, уборщицы, штабисты, медики. Они говорили: «Мы пойдем пешком по воде». Сказали и сделали.
Вот что записано в дневнике Арифа Сапарова под датой «24 апреля 42 г. »: «... в лучах сияющего весеннего солнца, отражаемого многоцветными бликами талой воды, почти полностью покрывшей ледяную корку, еще сковывавшую озеро, двигалось непривычное множество человеческих фигур. Незабываемое и странное было это зрелище. Вереница людей, отягощенных мешками, торбами, рюкзаками, заполненными репчатым луком, растянулась на несколько километров.
Это были совершенно разные люди — пожилые и юные, мужчины и женщины, армейские и гражданские. Более полутора тысяч человек. Двигались группами, по пять семь носильщиков в связке — каждый последующий привязывался канатом или ремнями к поясу впереди идущего.
Если, не дай бог, лед надломится и кто то провалится, остальные успеют вытащить его из воды…
Шли медленно, осторожно, с трудом находя твердую опору под ногами. Идти ведь приходилось по колено, а то и по пояс в воде. Но двигались упрямо и непрерывно: ведь каждая остановка могла стать гибельной.
Разведчики, хорошо знавшие ледяную трассу, вооружившись специальными шестами, старались предупредить о вновь образовавшихся полыньях. Без их навыков и решительности мы бы просто пропали... »
Дело в том, что Ариф Сапаров со своим коллегой Владимиром Ардашниковым тоже находились на восточном берегу и должны были возвращаться в Ленинград.
И конечно же, как и все, тоже несли лук.
«Когда мы с Владимиром Ардашниковым, — вспоминал Ариф Сапаров, — вышли на озеро и впервые ощутили ледяную воду, предательски просачивавшуюся в сапоги, то испытали некоторое смятение. В голодном и холодном Ленинграде пройти от Моховой до Невского, где размещалась наша редакция, было нелегко. А тут тридцать километров по льду и воде».
Но командир разведчиков Сергей Редько пообещал им, что трудно будет только первые пять километров.
30 километров практически без остановок. Единственная возможность передохнуть и немного обогреться — краткая остановка в путевой медицинской палатке. К 24 апреля их оставалось всего семь на всю трассу. В свое время поднимались они на грубо сколоченных из толстых досок платформах и... практически превратились в плоты. В них был запас питьевой воды, медикаментов, а главное — скудный обогрев. Опасались бомбежки. Но похоже, гитлеровцы не верили, что по тающему льду еще можно что то переправить.
Таким образом за два дня через готовую вскрыться Ладогу на руках было перенесено шестьдесят тонн репчатого лука! И вовремя. Утром 26 апреля лед на Ладоге вскрылся окончательно и повсеместно.
В канун первомайского праздника в осажденном городе выдали к праздничному пайку по половине луковицы на человека.
P. S.
Спустя двадцать шесть лет, в 1968 году, Ариф Василович Сапаров получил письмо от своего героя, Николая Харитонова, прочитавшего очередное издание его книги «Дорога жизни». Харитонов сообщал, что награду, к которой он был представлен в апреле сорок второго года за сверхопасные рейсы, он так и не получил, поскольку был переведен в 114 й автобат и откомандирован в другую армию. И до конца войны прояснить что либо у него не было возможности.
Увы, не только Н. А. Харитонов, но и другие герои Ладоги так и не смогли получить заслуженные ими награды…
г. Санкт Петербург
По пол-луковицы каждому жителю Ленинграда к майским праздникам — такой прощальный подарок весной 1942 года сделала голодным людям ледовая Дорога жизни. А вернее, все те, кто на ней работал. Когда в Кобону пришли три вагона с репчатым луком, а машины по Дороге жизни идти уже не могли, более полутора тысяч человек — работников ледовой трассы, от уборщиц до штабистов, — не могли допустить и мысли, что бесценный в те дни груз останется на Большой земле. И на своих плечах по колено, по пояс в воде 30 километров несли мешки с луком по талому ладожскому льду.
В своем дневнике военный корреспондент газеты «На страже Родины» Ариф Сапаров написал: «тяжело и страшно было, когда только ступил в воду — и первые пять километров... »
В 1942 году весна была ранней и теплой.
В ночь на 21 апреля в Новую Ладогу пришел чрезвычайный приказ Военного совета Ленинградского фронта: «Всякое движение транспорта по ледовой дороге немедленно прекратить».
Слишком уж высок был уровень талой воды, слишком хрупок и ненадежен озерный лед. Посылать шоферов в рейс — значило посылать их на верную гибель.
С другой стороны, на верную гибель обрекались ленинградцы. Уже потом, когда лед сошел, доставка грузов с продовольствием легла на плечи плавсостава Балтийского флота. Межвременье на Ладоге вгоняло людей в отчаяние.
Ариф Сапаров записывал его трагическую статистику.
11 апреля утонули в полыньях семь автомобилей.
12 апреля — еще девять.
13 апреля — семнадцать.
14 апреля водители к чертям поснимали двери с кабин, чтобы было проще выпрыгивать.
15 апреля на трассу закрыли доступ автобусам.
16 апреля запретили проезд бензоцистерн.
19 апреля норма нагрузки трехтонных «ЗИСов» была сокращена до полутора тонн, но уже к вечеру этого же дня были вынуждены вообще запретить выход на лед «ЗИСов». А для полуторатонных автомобилей «ГАЗ АА» была установлена половинная нагрузка.
Несмотря на это, 20 апреля из Кобоны на Осиновец все же двинулась колонна из четырех «ЗИСов».
21 апреля. Уже получен приказ о прекращении движения транспорта по Ладоге.
Но шоферы... Они — вопреки приказу — требовали отправить их в рейсы!
Дело в том, что на складах восточного берега скопились особо важные грузы, без которых Ленинград не мог существовать.
Поступили они с опозданием. И их обязательно надо было перевезти в Ленинград.
Это и сахар, и масло, и самое важное — посевной картофель, на который этой весной делалась огромная ставка. В плане оборонных работ на весну и лето немалое место занимали индивидуальные огороды ленинградского населения. Каждый клочок земли предстояло засеять овощами.
И уже — героическая статистика Арифа Сапарова:
21 и 22 апреля молодой водитель Николай Харитонов сделал шесть рейсов.
По пять рейсов удалось сделать Максиму Твердохлебу, Александру Тихановичу и другим шоферам, вызвавшимся на эту работу. Про таких тогда говорили, что они чуяли лед сквозь баллоны — рейсы с картофелем совершались по сплошной воде. На полуторки клали всего по десять мешков...
Но и с таким грузом 22 апреля только за первые полчаса утонули десять машин.
К вечеру 22 апреля нельзя стало выпускать даже порожние авто. Лед на озере мог вскрыться в любой момент.
23 апреля в три часа ночи по распоряжению начальника дороги на обоих берегах выставили заслоны. Все, Дорога жизни закрылась для всех.
Однако утром 23 апреля в Кобону пришли три вагона с репчатым луком. В городе авитаминоз, цинга. А тут лекарство, которое, если не переправить, сгнило бы прямо там, в Кобоне.
И способ нашли. Как пишет в своем дневнике Ариф Сапаров, придумали его не командование и не начальство ледовой трассы. А люди — водители, дорожники, механики, грузчики, уборщицы, штабисты, медики. Они говорили: «Мы пойдем пешком по воде». Сказали и сделали.
Вот что записано в дневнике Арифа Сапарова под датой «24 апреля 42 г. »: «... в лучах сияющего весеннего солнца, отражаемого многоцветными бликами талой воды, почти полностью покрывшей ледяную корку, еще сковывавшую озеро, двигалось непривычное множество человеческих фигур. Незабываемое и странное было это зрелище. Вереница людей, отягощенных мешками, торбами, рюкзаками, заполненными репчатым луком, растянулась на несколько километров.
Это были совершенно разные люди — пожилые и юные, мужчины и женщины, армейские и гражданские. Более полутора тысяч человек. Двигались группами, по пять семь носильщиков в связке — каждый последующий привязывался канатом или ремнями к поясу впереди идущего.
Если, не дай бог, лед надломится и кто то провалится, остальные успеют вытащить его из воды…
Шли медленно, осторожно, с трудом находя твердую опору под ногами. Идти ведь приходилось по колено, а то и по пояс в воде. Но двигались упрямо и непрерывно: ведь каждая остановка могла стать гибельной.
Разведчики, хорошо знавшие ледяную трассу, вооружившись специальными шестами, старались предупредить о вновь образовавшихся полыньях. Без их навыков и решительности мы бы просто пропали... »
Дело в том, что Ариф Сапаров со своим коллегой Владимиром Ардашниковым тоже находились на восточном берегу и должны были возвращаться в Ленинград.
И конечно же, как и все, тоже несли лук.
«Когда мы с Владимиром Ардашниковым, — вспоминал Ариф Сапаров, — вышли на озеро и впервые ощутили ледяную воду, предательски просачивавшуюся в сапоги, то испытали некоторое смятение. В голодном и холодном Ленинграде пройти от Моховой до Невского, где размещалась наша редакция, было нелегко. А тут тридцать километров по льду и воде».
Но командир разведчиков Сергей Редько пообещал им, что трудно будет только первые пять километров.
30 километров практически без остановок. Единственная возможность передохнуть и немного обогреться — краткая остановка в путевой медицинской палатке. К 24 апреля их оставалось всего семь на всю трассу. В свое время поднимались они на грубо сколоченных из толстых досок платформах и... практически превратились в плоты. В них был запас питьевой воды, медикаментов, а главное — скудный обогрев. Опасались бомбежки. Но похоже, гитлеровцы не верили, что по тающему льду еще можно что то переправить.
Таким образом за два дня через готовую вскрыться Ладогу на руках было перенесено шестьдесят тонн репчатого лука! И вовремя. Утром 26 апреля лед на Ладоге вскрылся окончательно и повсеместно.
В канун первомайского праздника в осажденном городе выдали к праздничному пайку по половине луковицы на человека.
P. S.
Спустя двадцать шесть лет, в 1968 году, Ариф Василович Сапаров получил письмо от своего героя, Николая Харитонова, прочитавшего очередное издание его книги «Дорога жизни». Харитонов сообщал, что награду, к которой он был представлен в апреле сорок второго года за сверхопасные рейсы, он так и не получил, поскольку был переведен в 114 й автобат и откомандирован в другую армию. И до конца войны прояснить что либо у него не было возможности.
Увы, не только Н. А. Харитонов, но и другие герои Ладоги так и не смогли получить заслуженные ими награды…
г. Санкт Петербург