Найти необходимую улицу в современной Уфе, даже с помощью навигатора – нелегкая задача. Исторический центр города на реке Белой стремительно превращается в большую строительную площадку, и целые кварталы деревянных домов уступают место гигантским жилым комплексам. Конечно, отдельные здания, памятники архитектуры продолжают украшать этот живописно раскинувшейся город, которым так восхищался Тукай весной 1912 года, но без привычной среды кажутся они теперь одинокими свидетелями прошлого.
Имя великого поэта здесь не случайно. Искал я в миллионном ныне городе следы современника Тукая, и старшего брата другого татарского поэта Сагита Сунчелея. В советское время на карте Уфы появилась улица, названная в память педагога, просветителя Шарифа Сюнчелея (1885-1959), но найти мне сейчас этот топоним уже не удалось, даже следов, старых вывесок или ориентиров не осталось. Имя одного из главных организаторов системы образования Башкирии ушло из актуального почитания и становится скорее достоянием архивистов и музейщиков.
Именно в музей я и отправился, где еще возможно обнаружить биографические сведения о Шарифе Сюнчелее. В одном из залов Национального музея Республики Башкортостан демонстрируется качественная фотография Шарифа Хамидулловича – волевое, решительное лицо молодого интеллигента. Вторая половина 20-х годов – время наивысшего его взлета, востребованности и удачи. В музее фото обозначает Сюнчелея как председателя научного общества по изучению быта, культуры и истории Башкирии. Действительно, он руководит краеведческим движением, сбором этнографического материала, но этим вклад его в историю Башкирии вовсе не ограничивается. Главное его дело – организация в 1929 году Башкирского государственного педагогического института! Предтечи подобных учебных заведений в крае уже были. Сразу вспоминается знаменитое среди мусульман всей России медресе «Галия», основанное в 1906 году выдающимся просветителем Зией Камали. Медресе «Галия», по своему статусу было скорее учительским институтам всероссийского масштаба, где учились не только татары, башкиры, казахи, но даже адыгейцы с Кубани. Не случайно, постановлением Совмина СССР и ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года медресе «Мухаммадия» и «Касымия» в Казани, «Галия» и «Усмания» в Уфе, «Хусаиния» в Оренбурге, «Расулия» в Троицке, «Буби» в деревне Иж-Буби приравнивались к педагогическим училищам, то есть к средним специальным учебным заведениям в смысле официального признания образовательного уровня и прав выпускников этих дореволюционных учебных заведений.
И все же, говоря о советском высшем образовании в Башкирии, именно детище Шарифа Сюнчелея стало основой и фундаментом. Сам институт (ныне Педагогический университет имени Акмуллы) работающий в Уфе, и созданный на его базе в 1957 году Башкирский государственный университет, стали крупнейшими образовательными учреждениями республики. Разумеется, появление подобных институций – дело государственное, но именно организаторский талант, эрудиция, понимание потребностей времени, присущие Шарифу Сюнчелею, помогли создать в кратчайшие сроки систему высшего образования в советской Башкирии.
Он полюбил эту землю, глубоко знал быт, уклад жизни приуральских татар и башкир Зауралья, хотя малая родина будущего педагога находилась в Поволжье. Большое старинное село Старый Мостяк (Иске Мәстәк), основанное темниковцами и сейчас выделяется своей активностью в известном всем в татарском мире Старокулаткинском районе Ульяновской области. В родном селе Шариф провел только ранние детские годы. В 1891 году семья Сунчалеевых перебралась в Астрахань. В этом разноязыком южном городе, где исторически пересекаются Поволжье, казахские степи, ощущается каспийский мир Кавказа, проходит становление братьев Шарифа и Сагита. При всей развитой, активной татарской культурной жизни Астрахани начала XX века, все же для продолжения образования Шариф выбирает Казань. С 1903 года он учился в Казанской татарской учительской школе. В свои студенческие годы под влиянием книг Чернышевского и Добролюбова, социал-демократической литературы Шариф примыкает к революционному движению, и в мятежном 1905 году участвует в выступлениях молодежи казанских учебных заведений. Он вел революционную пропаганду, занимался переводом на татарский язык и печатью на самодельном гектографе листовок, прокламаций, а затем их распространением среди рабочих и студентов.
В марте 1906 года Шарифа Сюнчелея за революционную деятельность высылают в Астрахань, и все же окончить Казанскую татарскую учительскую школу ему спустя год удается. Напомним, что это государственное (в отличие от медресе) учебное заведение было открыто еще в 1876 году и ставило целью обучение татар на русском языке. Основной задачей школы являлась «подготовка молодых людей магометанского вероисповедания дляраспространения русской грамотности в татарских селениях Казанской губернии». И доныне сохранилось здание Татарской учительской школы на улице Габдуллы Тукая (бывшей Екатерининской), отмеченное мемориальной доской в память Хусаина Ямашева. Имя Ямашева – «первого татарского большевика» многое охраняло, сберегало в советское время, и накрепко связало эту школу с историей революционного движения в Казанском крае. А в целом, среди воспитанников Казанской татарской учительской школы - Садри Максуди, Гафур Кулахметов, Гаяз Исхаки, Мирсаид Султан-Галиев, филолог Мухитдин Курбангалиев, химик Гильм Камай и другие выдающиеся деятели татарской истории XX века.
Получив диплом надо было отправляться учительствовать именно в системе русско-татарских школ, являвшихся государственной параллелью для гораздо более разветвленной сети конфессиональных мектебов и медресе. В 1908 году Сагит получает назначение в земскую русско-татарскую школу в деревню Сараши Осинского уезда Пермской губернии. Шариф также учительствовал в этом селе. Кстати, среди учеников школы в Сарашах (сейчас это село в Бардымском районе Пермского края) был будущий известный татарский драматург Риза Ишмурат (1903-1995), приехавший за знаниями из своего родного села Бәдрәш.
Впоследствии, еще несколько татарских литераторов, в свои самые ранние годы, встретятся с Шарифом Сюнчеляем, получат его поддержку и творческое напутствие.
Подобно народникам, Шариф стремился совмещать учительскую работу с революционной агитацией среди местных крестьян. Как известно, эсеры наследовали тактике народников, в том числе агитируя в селах. Отнюдь не случайно романтично настроенный молодой учитель приходит к левым эсерам. Вскоре Шариф становится инструктором по библиотечному делу в Белебеевском уезде Уфимской губернии - разъездная работа помогает революционеру. Находясь на этой работе, он знакомится в селе Новые Каргалы с учительницей земской школы, происходившей из семьи мурз – Сурур Еникеевой (1894-1983). Вскоре она станет его женой, а еще – педагогом, единомышленницей, литератором-фольклористом.
О гостеприимном уфимском доме Шарифа Сюнчелея и своей родной тети Сурур вспоминал писатель Амирхан Еники. С конца осени 1918 года, во время тяжелых боев близ станции Давлеканово, семья Амирхана Еники, почти год провела в Уфе, у Сурур тутакай. Шариф җизни стал одним из первых глубоко образованных людей на жизненном пути Амирхана Еники, к тому же человеком при власти, готовым помочь определиться с учебой. Однако в середине 20-х годов, перенаселенный родственниками дом показался Амирхану слишком тесным для приема еще одного жильца, он не хотел никого обременять, да и манила будущего классика татарской литературы Казань, куда на пароходе он и уплывает в 1925 году.
Собственно, уже с марта 1917 года Шариф Сюнчелей жил в Уфе, но в дни Февральской революции он в гуще событий в деревнях, становится во главе революционно настроенного крестьянства, учительства и шакирдов, является одним из организаторов демонстраций и митингов. Вместе с Мажитом Гафури он участвует в издании газеты «Ирек» («Свобода»), которую редактирует Галимджан Ибрагимов.
Продолжил принимать активное участие в революционном движении Сюнчелей и после победы большевиков, а в конце судьбоносного для российской истории 1917 года отправляется в Петроград для участия в первом (и последнем) заседании Учредительного собрания, проходившего 5 января 1918 года в Таврическом дворце.
Шариф Сюнчелей становится свидетелем и участником исторических событий. В последующем он входит в состав Уфимского городского Совета, коллегии по делам мусульман, является заведующим отделом народного образования Уфимской губернии (1917-1922). Все эти должности Ш. Сюнчелей занимал в разгар Гражданской войны, когда Приуралье стало ареной глобального противостояния, дополненного башкирским национальным движением. Уфа несколько раз переходила под контроль противоборствующих сил. В этом хаосе надо было не только уцелеть, скрывая свою принадлежность к большевикам - в 1920 году Шариф Сюнчелей, уже покинувший ушедших в оппозицию левых эсеров вступает в ВКП (б). Важно было продолжать руководить школами на прифронтовых территориях, выполнять директивы по организации национальных учебных заведений для татар и башкир. В условиях Гражданской войны твердая позиция большевиков по национальному вопросу, в том числе в просвещении, имела политическое значение.
После окончательного освобождения Уфы от белых летом 1919 года, он становится активным организатором народного образования в губернии - заведует школьным отделом, является редактором первого педагогического журнала Уфимского губоно «Фронт просвещения». В это же время выходит его первая педагогическая брошюра на татарском языке «Практическая работа в детском саду».
Здесь стоит вспомнить, что вплоть до июня 1922 года Башкирия не включала в себя Белебеевский, Бирский и Уфимский уезды, и сама Уфа оставалась центром старой губернии, а не национальной республики. Лишь 14 июня 1922 года декретом ВЦИК «О расширении границ Автономной Башкирской Советской Социалистической Республики» Уфимская губерния была упразднена, её территория включена в состав Башкирской АССР. Сюнчелей, благодаря своему опыту и авторитету в партийных и педагогических кругах сохраняет руководящие позиции – в течение пяти лет он работает в должности заместителя наркома просвещения БАССР. Примечательно, что другим заместителем наркомпроса являлась до 1923 года и виднейшая представительница татарской интеллигенции, выпускница Сорбонны Сара Шакулова. Оба они внесли колоссальный вклад в восстановление образования в Башкирии после разрухи Гражданской войны, большое внимание уделяя созданию национальных школ.
В 1922 году Ш. Сюнчелей возглавил Академцентр, созданный с целью осуществления идейного руководства и координации научно-исследовательской, научно-педагогической, художественной, музейно-архивной и переводческой деятельности в республике. В Казани аналогичный Академцентр возглавлял Галимджан Ибрагимов.
Более десяти лет успешно трудился Ш. Сюнчелей на ниве народного образования в Башкирии. За это время им было написано и переведено на татарский и башкирский языки множество научно-практических работ на педагогические, исторические, краеведческие и другие темы. С юности увлеченный этнографией (а его проблемные очерки, созданные в духе джадидской критики «старого мира» публиковались еще в парижском журнале «Мусульманин», выходившем в 1908-1911 годах), он хорошо знал жизнь крестьян, национальную деревню. В сочетании с его начитанностью, энергией, расположенностью к людям, это способствовало развитию Наркомпроса и педагогического института. В эпоху расцвета советского краеведения Шариф Сюнчелей заложил основы изучения природы, истории деревень и уездных городов Приуралья и Зауралья. Вокруг Сюнчелея сложилась большая группа активных педагогов и исследователей, многие из которых, как и он сам, происходили из дореволюционной татарской джадидской интеллигенции, принявшей советскую власть. Так активным участником краеведческого движения в Башкирии стал Закир Шакиров (1881-1968) - выпускник медресе «Мухаммадия, знавший в юности Каюма Насыри и великого тюрколога Николая Катанова. Работал с Сюнчелеем и журналист, переводчик Габдрахман Фахретдинов (1887-1936) – сын муфтия Ризы Фахретдина.
… Однако судьба самого Шарифа Сюнчелея была тесно увязана не только со всем поколением интеллектуалов, но и с тяжелыми годами жизни брата.
Из характеристики Ш.Х. Сюнчелея (13 июня 1930 года):
«Ш. Х. Сюнчелей, член ВКП(б) с 1920 года, по социальному происхождению – из бедняков-крестьян Саратовской губернии, по национальности татарин, по образованию - педагог, работал в Башкирии на ответственных должностях по линии народного образования 11 лет: с 1919 по 1922 год – в бывшем Уфимском ГубОНО инструктором и заведующим отделом, 1922–1927 год – в Башнаркомпросе членом коллегии, с 1927 по 1930 год – заведующим Уфимским институтом народного образования и ректором Башпедвуза, а в последнее время секретарем БКНИИ.
Был заместителем председателя и членом Общества по изучению Башкирии, членом редколлегии двух журналов («Белем» и «Башкорт Аймагы») и ответственным секретарем двух журналов – «Краеведческий сборник» и «Бюллетень областного бюро краеведения», а также являлся автором учебников для школ на башкирском языке».
С 1927 года началась массированная компания против Сагита Сунчелея, обвинявшегося среди прочего в «султангалиевщине». К тому времени он вернулся из Турции, где работал переводчиком советского генерального консульства. Произведения поэта прекратили печатать. Теперь обвинения адресовались и его стихам – пролетарские критики называли поэзию Сунчелея вредной, а его самого «мистико-романтическим» поэтом. Вскоре начались его соловецкие лагерные годы…
Все это не могло не отразиться на судьбе старшего брата, к тому же и краеведческое движение фактически шло к своему запрету, в целом менялась политическая атмосфера в советской Башкирии. Активный деятель первого советского десятилетия явно не соответствовал новой эпохе, рубежно обозначенной годом великого перелома – 1929.
Шариф Сюнчелей покидает Уфу, и поступает в Москве, на Волхонке в Коммунистическую академию в качестве аспиранта. По окончании аспирантуры, защитив диссертацию на тему «К решению проблемы кадров национального пролетариата на опыте Татарии», став кандидатом исторических наук, он работает заведующим сектором музея народов Востока, одновременно преподавая в Московском текстильном институте.
В этот период он еще активно публикуется, однако после расстрела брата, по обвинению в связи с «врагом народа» Ш.Х. Сюнчелей был исключен из ВКП(б), уволен с работы. Он сам не был репрессирован, однако фактически жил на грани ареста, перебивался случайными заработками. Тем не менее, науки не бросал и даже смог в 1947 году напечатать брошюру «Этнографические особенности башкир». В 1953 году в Детгизе в его переводе с татарского языка вышла книга Лябибы Ихсановой «На реке Серебрянке». Первый успех пришел к ней в 1948 году в Казани; Лябибе было всего 25 лет, когда в Татарском книжном издательстве вышла именно эта её повесть «Көмеш елга». Легкая рука опытного Шарифа Сюнчелея принесла успех русскому изданию - бережный и тонкий перевод произведения молодой писательницы, позволил тексту не утратить свежести восприятия жизни. Это уже был третий татарский литератор (после Ризы Ишмурата и Амирхана Еники) встреченный на пути Шарифа Сюнчелея, и все встречи стали благодатными для их долгой творческой жизни.
Но жил он в последние годы памятью о брате, желая сберечь, передать молодым татарским читателям его поэзию.
….. Первый сборник стихотворений реабилитированного Сагита Сунчелея после десятилетий запрета на публикацию вышел в Казани в 1961 году, благодаря колоссальным усилиям старшего брата, сохранявшего много лет под угрозой гибели архив поэта. Однако сам Шариф Сюнчелей не увидел этой книги; он умер в Москве в июне 1959 года, успев подготовить произведения к изданию. Могила его, всегда ухоженная благодаря потомкам, находится при входе на Даниловское мусульманское кладбище. А документы личного фонда Шарифа Хамидулловича, открывающие многие страницы истории просвещения и образования в Башкирии, сохраняются в уфимских архивах и ждут еще своего исследователя.