В последнее время во многих странах появились статьи о водной проблеме в мире. Остро встала эта проблема и у наших соседей в Средней Азии, Казахстане. Есть уже конфликты за воду между Таджикистаном и Киргизией, не говоря уже о проблемах с водой в Европе – все видели пересохшие Рейн, Дунай, Сену, что вызвало там транспортный коллапс.
Моя небольшая статья о наступающем водном кризисе в мире уже была ранее опубликована в печати, но в то время она не имела большого резонанса, хотя над этим материалом я работал несколько лет…
Вода…вода…
И настанет время, когда
вода будет стоить дороже золота.
Ванга
Вокруг моего Мартука, входившего некогда в Акбулакский район Оренбургской области Казахстана, протекали три реки: Илек, Танаберген, Аксу, катившие свои воды к великому Уралу, в котором в ту пору водились двух–трехметровые белуги и осетры, а черную икру солили в стокилограммовых бочках. Кроме этих рек, были еще около пяти мелких речушек и сотни больших и малых глубоководных озер с рыбой. Вот в таких дивных местах – у рек, у озер, с грибами, дичью, с ежевикой, малиной, голубикой, костяникой по берегам, вблизи железной дороги и обосновывались первые переселенцы.
Богатая природа, разумные законы и малозаселенная казахская земля предоставили переселенцам достойную по тем временам жизнь. Сюда бежали от революции и гражданской войны, коллективизации и голода...
Процветанием своим переселенцы были обязаны казахской земле и воде – и того, и другого, казалось, хватит на века. Зимы в Казахстане были вьюжными, снежными, в степи лежали двух–трехметровые сугробы снега – величайшая благодать для земли! Теперь такие зимы и снега и вообразить трудно. По весне и осени шли обильные дожди, и реки, речушки, большие озера разливались на десятки километров. Эти пойменные луга становились покосами, пастбищами для скота, а пустые заречные земли в мае превращались в разноцветные тюльпанные поля, благоухая удивительным ароматом. Там же, рядом с Илеком, располагались и общинные огороды.
В пойменных лугах и подпочвенные воды оказывались не глубокого залегания. Хозяева огородов, приезжая полоть, окучивать и поливать, то тут, то там рыли "копанки", быстро заполнявшиеся водой – вкусной, холодной. На отмели у берегов рек, на перекатах с нежным серебряным журчанием били из-под воды сотни, тысячи фонтанчиков мелких родников. В ясные солнечные дни, в утренние часы роднички встречали нас, словно оркестром, и мы, мальчишки, забыв о рыбалке, подолгу слушали музыку реки, воды, природы. Много лет спустя, я расслышал эти речные мелодии и у С.Н.Рахманинова, и П.И.Чайковского, Салиха Сайдашева и Назиба Жиганова.
Мы, мальчишки, безбоязненно пили воду из любых водоемов, даже из луж, и не помню, чтобы кто-то из нас заболел.
С раннего детства я помню, как наш мусульманский квартал ходил за водой на вокзал – кто с ведрами на коромысле, кто с бидоном на тележке. На вокзале работала колонка, а водопровод протянули до станции в 1903 году от аула Кумсай. В 1949 году в нашем квартале впервые вырыли вскладчину колодец. Вода в колодце оказалась на глубине восьми метров, такая же вкусная, как и в "копанках" на огородах. Тогда никто не мог и подумать, что через двадцать лет химические заводы отравят почти повсюду подпочвенные воды, и у людей появится новая неведомая болезнь – рак.
Почему я пишу о родниках, о "копанках", о колодце, о колонке на вокзале, потому что речь пойдет о воде.
Слово "экология" моё поколение услышало только в конце 60-х годов, и нам казалось, что оно не касается нас. В середине 60-х, когда целина уже десять лет радовала страну, и из наших мест, наконец-то, «ушли» голод и холод, по воскресеньям весь день из Мартука, впервые в его истории, ходили на Илек автобусы, вывозили людей на пикники, на пляж. Выезжали семьями, компаниями, с самоварами, патефонами, баянами, аккордеонами. Теперь даже представить такое невозможно – убили, загадили реку, повысыхали озера, высох заречный лес, пропала река Танаберген.
С самого начала 80-х годов реки стали катастрофически мелеть, вся канализация городов спускалась в наш несчастный Илек. Часть ядовитых отходов химзаводов сбрасывали только в Илек. Ядовитые сбросы убили не только реку и озера, но и зеленые насаждения на десятки километров вокруг. Люди потеряли реку, озера, огороды, пастбища, скот, взамен получили рак.
В 1949 году, когда я пошел в первый класс, в пяти километрах от Мартука, за селом Казанка, построили большую плотину, и появилось первое прудовое хозяйство в районе. Какие огромные, красивые пяти – семикилограммовые сазаны, карпы, голавли ловились на закидушки с плотины на прудах – не высказать!
Но там, где появляется человек, не всегда расцветают сады, чаще после него остается загубленная природа, выжженная и загаженная земля. Убили реку сбросами нечистот. Вместе с Илеком, Танабергеном и Аксу так же тихо, незаметно погибли и пруды нашего района.
…Аральское море я впервые увидел летом 1957 года, в студенческие годы. После первого курса по бесплатному билету студента-железнодорожника я поехал в гости к младшим сестрам матери, жившим в Ташкенте. Почти всю дорогу, иногда даже среди ночи, просыпаясь от волнения, что пропущу что-то важное, стоял я у приспущенного окна в коридоре, глядел на новый для меня мир.
Море появилось задолго до станции «Аральское море», где поезд стоял полчаса, оно оказалось рядом с железнодорожным полотном, наверное, в шторм брызги долетали до раскаленных рельсов…
Как мне не хотелось тогда, чтобы поезд трогался с этой морской станции, хотя внутренне я летел в неведомый, сказочно таинственный Ташкент, откуда нам иногда приходили посылки с урюком, курагой, изюмом и неизвестным мне фруктом с пугающим названием – гранаты. В пяти-шести метрах от нашего вагона плескалось теплое море, шелестел на ветру молодой камыш, то тут, то там резвилась рыба, иногда с шумом выпрыгивая из воды.
За береговыми зарослями двухметрового камыша с моря возвращались на причал рыбацкие лодки и моторные шхуны, может, с уловом, а, может, только выставив на ночь сети. Как меня манил этот мир воды на той маленькой станции с притягательным названием «Аральское море» в далеком 1957 году, когда только начинались мои юные годы – не передать! Я запомнил и закат, и надвигавшиеся с моря пепельные сумерки, шелест, шум прибрежного камыша и даже его запах, смешанный с запахом моря и рыбы, и я тогда единственный раз в жизни пожалел, что не связал себя с морем.
Сегодня Аральского моря давно уже нет, песчаные бури, возникающие на дне высохшего Арала, свирепствуют на сотнях километров вокруг. В иные дни, особенно летом, шлейф соленой пыли достигает Самары и Пензы. На дне моря, на вечном причале догнивают, ржавеют десятки, сотни малых и больших рыболовецких траулеров, встречаются огромные, с многоэтажный дом, рыболовные суда-заводы, с конвейеров которых некогда слетали за смену тысячи банок прекрасных.
Мертвое море все дальше и дальше пожирает все живое вокруг, все дальше и дальше уходят казахи с родных мест, оставляя родовые могилы предков. Об этой трагедии народа, моря и природы с большой болью, страстью написал мой друг, известный писатель, романист Роллан Сейсенбаев. Беда не приходит одна, опустели города и селения вокруг Арала, снялись с места целые районы, соляная пыль вперемешку с песком губит все живое вокруг.
Арал для Средней Азии и Казахстана был огромным, жизненно важным морем, подаренным природой и Всевышним, он воспет в дастанах тюркских народов. Если станция "Аральское море" находилась в Казахстане, то порт Муйнак с одноименным городом располагался в Узбекистане, в Каракалпакской автономной республике, город жил Аральским морем, кормился и процветал с моря. Вся индустрия города базировалась на ловле и переработке рыбы. В Муйнаке имелось несколько рыбопромышленных предприятий и икорных заводов, чья продукция по тем временам конкурировала с иранской и вся шла на экспорт. Каждая четвертая банка рыбных консервов в СССР была произведена на Муйнакских заводах.
Море ушло из Муйнака быстро и неожиданно. Уже в конце 60-х город и порт стали мучительно умирать, но ту первую трагедию не очень афишировали, посчитали локальным событием. Посевы хлопчатника расширяли и расширяли, хлопок оказался важнейшим стратегическим сырьем. А то, что воды двух некогда великих среднеазиатских рек Амударьи и Сырдарьи перестали вдруг доходить до Аральского моря, как было из века в век, никого особенно не волновало.
Хлопок по всему течению рек выпивал воду, губя не только кормилец Арал, но и сами две тысячелетние реки и жизнь вблизи их берегов. О трагедии Аральского моря по-настоящему, всерьез, заговорили в конце 70-х годов. Даже появились планы и проекты, как повернуть Иртыш и Обь в помощь погибающему Аралу, но все так в планах и конференциях и увязло, а там и СССР рухнул.
Сегодня гибель Арала – почти свершившийся факт, Казахстану и Узбекистану одним с этой проблемой не справиться. Катастрофа – планетарного масштаба, которую до сих пор не оценили, а неизбежная трагедия с дефицитом воды в мире приближается с невиданной скоростью. Однажды я задумал объединить все доступные мне сведения о воде и, собрав лишь малую толику фактов, ужаснулся ситуации – тому, что ждет нас впереди в самое ближайшее время. Ну, ладно, мне уже за 80 лет, я доживаю свой век. Но хочется предупредить мир о надвигающейся катастрофе. Еще есть время исправить положение, изменить свое отношение к воде, к ее сбережению. Предлагаю вашему вниманию одни цифры, без комментариев:
- Морской воды на Земле – девяносто семь процентов, два процента льда и только один процент питьевой воды.
– Уровень потребления пресной воды удваивается каждые двадцать лет.
– Уже сегодня США тратят на очистку воды три миллиарда долларов в год.
– Пекин вложил в 2014 году пять миллиардов долларов, чтобы очистить сто процентов использованной горожанами воды и пустить ее в оборот вторично. Другого пути у Китая нет.
– Власти небольшого города Сан-Диего уже несколько лет выделяют по триста миллионов в год только для переработки воды, у наших городов – это почти весь городской бюджет.
– Специалисты предсказывают, что скоро вода в бутылках будет стоить тысячи раз дороже, чем вода из-под крана.
– Потребление бутилированной воды растет на семьдесят процентов каждый год.
– Саудовская Аравия, ОАЕ, Испания и Китай уже сейчас не смогут покрывать потребность в питьевой воде, если перестанут вкладывать деньги в технологии по опреснению морской воды.
– В 2014 году в опреснение морской воды по всему миру вложат около пятидесяти миллиардов долларов!
Девяносто стран мира уже сегодня реализует 543 разных проекта по опреснению воды. Каждый год мировая индустрия опреснения воды растет на пятнадцать процентов.
– Американцы каждый год тратят двенадцать миллиардов долларов на воду в бутылках. Каждый житель Земли в среднем потребляет 170 бутылок воды в год.
− Если бы обычная вода из-под крана стоила столько же, сколько вода в бутылках, то счет за воду доходил бы до девяти тысяч долларов в месяц, или до ста тысяч долларов в год.
– Некоторые воды в бутылках стоят дороже вина, водки и шампанского.
− У России двадцать процентов мировых запасов пресных поверхностных и подземных вод. На первом месте по богатству воды – Бразилия. Но… девяносто процентов стока речных вод России приходится в Северный Ледовитый океан и Тихий океан. В этих районах живет всего двадцать процентов населения. А территории, где живут восемьдесят процентов россиян, приходится всего восемь процентов водных ресурсов, и здесь находятся все наши орошаемые земли.
− Сорок процентов всей мировой сельхозпродукции выращивается на орошаемых землях.
Не буду портить вам настроение дальше, остановлюсь, хотя есть еще много пугающего в будущем, если сидеть, сложа руки. Мало, кто запомнил, к сожалению, что американцы лет пять назад вбросили в сознание мира идею – что воды Байкала, самого крупного в мире озера пресной воды, являются общечеловеческим достоянием и принадлежат всему миру. Есть ли выход из водного тупика? Выход всегда есть, особенно у таких больших стран, не обделенных природой и водой, как Россия.
Русла наших рек, это ни для кого не секрет, кроме чиновников, давно стали самыми большими в мире свалками. Я уверен, что одних автомобильных покрышек там лежат десятки миллионов. Мог бы назвать еще тысячу наименований того, что лежит на дне наших рек, но не хочу, чтобы у вас опустились руки. Повторюсь, от всего этого металлолома очистить реки не трудно, есть техника, есть технологии, было бы только желание…
На закате жизни – как писатель, и как инженер, и как человек, долго проживший и много чего построивший – я все чаще и чаще задумываюсь о судьбе наших рек и водных ресурсов. Например, о московской воде, а точнее, о Москве-реке, из которой москвичи тоже пьют воду. Те, кто читает газеты, смотрит телевидение, десятки раз видели репортажи о том, что почти все берега главной поилицы Москвы застроены частными дворцами и виллами богатых людей, причем роскошные строения находятся в охранной, закрытой для застройки зоне. Вся канализация из этих особняков сливается прямо в реку, из которой мы, москвичи, пьем воду, а у них – свои артезианские колодцы. Об этом говорили с самых высоких трибун, а те как гадили в реку, так и продолжают. Кто наведет порядок? Кто снесет эти незаконные постройки? Ведь полосы водоохранной зоны прописаны в законе?
Такое же положение во многих городах России. Вдоль наших рек и в заповедниках всюду просторно и с размахом обосновались власть имущие люди. Что уж о заповедниках говорить! Некто построил огромный замок на территории ВДНХ, этот особняк показывают уже лет десять по телевизору, говорят, что никак не могут найти хозяина замка.
Я думаю, чтобы навести порядок – очистить Волгу, Беломорканал, Иртыш, Урал, даже инвесторов искать не надо, ими должны стать металлурги, короли чугуна и стали, их государство за последние двадцать лет не раз спасало, могли бы и ответить добрым делом. Со дна рек и их берегов им достанутся миллиарды тонн металлолома, чугуна, цветных и редких металлов, не нужно будет добывать руду, плавить. Но, чтобы привлечь их на эту работу, нужна государственная воля, отмашка сверху.
На мой взгляд, очистка наших рек, Беломорского канала сегодня архиважны для страны, тем более, перед лицом надвигающегося водного кризиса в мире. Вода в мире закончится быстрее нефти. У нас, у России, впереди есть десять-пятнадцать лет, чтобы достойно встретить и водный кризис, и даже стать крупнейшим экспортером воды в мире, если распорядиться водным даром Всевышнего разумно, а не отдать его в частные руки, как нефть, газ и водку.
Несколько лет назад известный кинорежиссер, человек, радеющий за Отечество, Н.С.Михалков обратился к народу, стране с похожей идеей – почистить родные просторы от мусора, свалок, т.е. прибраться в собственном доме. К своему обращению Никита Сергеевич снял и документальный фильм о нашей бесхозяйственности.
Я смотрел фильм дважды, рекомендую и вам. Орать по малейшему поводу, выпучив глаза: «Россия, Россия!..» и песенки петь о «Волге-матушке» дело нетрудное, а прибраться у себя дома многим из нас пока не по силам.
Моя небольшая статья о наступающем водном кризисе в мире уже была ранее опубликована в печати, но в то время она не имела большого резонанса, хотя над этим материалом я работал несколько лет…
Вода…вода…
И настанет время, когда
вода будет стоить дороже золота.
Ванга
Вокруг моего Мартука, входившего некогда в Акбулакский район Оренбургской области Казахстана, протекали три реки: Илек, Танаберген, Аксу, катившие свои воды к великому Уралу, в котором в ту пору водились двух–трехметровые белуги и осетры, а черную икру солили в стокилограммовых бочках. Кроме этих рек, были еще около пяти мелких речушек и сотни больших и малых глубоководных озер с рыбой. Вот в таких дивных местах – у рек, у озер, с грибами, дичью, с ежевикой, малиной, голубикой, костяникой по берегам, вблизи железной дороги и обосновывались первые переселенцы.
Богатая природа, разумные законы и малозаселенная казахская земля предоставили переселенцам достойную по тем временам жизнь. Сюда бежали от революции и гражданской войны, коллективизации и голода...
Процветанием своим переселенцы были обязаны казахской земле и воде – и того, и другого, казалось, хватит на века. Зимы в Казахстане были вьюжными, снежными, в степи лежали двух–трехметровые сугробы снега – величайшая благодать для земли! Теперь такие зимы и снега и вообразить трудно. По весне и осени шли обильные дожди, и реки, речушки, большие озера разливались на десятки километров. Эти пойменные луга становились покосами, пастбищами для скота, а пустые заречные земли в мае превращались в разноцветные тюльпанные поля, благоухая удивительным ароматом. Там же, рядом с Илеком, располагались и общинные огороды.
В пойменных лугах и подпочвенные воды оказывались не глубокого залегания. Хозяева огородов, приезжая полоть, окучивать и поливать, то тут, то там рыли "копанки", быстро заполнявшиеся водой – вкусной, холодной. На отмели у берегов рек, на перекатах с нежным серебряным журчанием били из-под воды сотни, тысячи фонтанчиков мелких родников. В ясные солнечные дни, в утренние часы роднички встречали нас, словно оркестром, и мы, мальчишки, забыв о рыбалке, подолгу слушали музыку реки, воды, природы. Много лет спустя, я расслышал эти речные мелодии и у С.Н.Рахманинова, и П.И.Чайковского, Салиха Сайдашева и Назиба Жиганова.
Мы, мальчишки, безбоязненно пили воду из любых водоемов, даже из луж, и не помню, чтобы кто-то из нас заболел.
С раннего детства я помню, как наш мусульманский квартал ходил за водой на вокзал – кто с ведрами на коромысле, кто с бидоном на тележке. На вокзале работала колонка, а водопровод протянули до станции в 1903 году от аула Кумсай. В 1949 году в нашем квартале впервые вырыли вскладчину колодец. Вода в колодце оказалась на глубине восьми метров, такая же вкусная, как и в "копанках" на огородах. Тогда никто не мог и подумать, что через двадцать лет химические заводы отравят почти повсюду подпочвенные воды, и у людей появится новая неведомая болезнь – рак.
Почему я пишу о родниках, о "копанках", о колодце, о колонке на вокзале, потому что речь пойдет о воде.
Слово "экология" моё поколение услышало только в конце 60-х годов, и нам казалось, что оно не касается нас. В середине 60-х, когда целина уже десять лет радовала страну, и из наших мест, наконец-то, «ушли» голод и холод, по воскресеньям весь день из Мартука, впервые в его истории, ходили на Илек автобусы, вывозили людей на пикники, на пляж. Выезжали семьями, компаниями, с самоварами, патефонами, баянами, аккордеонами. Теперь даже представить такое невозможно – убили, загадили реку, повысыхали озера, высох заречный лес, пропала река Танаберген.
С самого начала 80-х годов реки стали катастрофически мелеть, вся канализация городов спускалась в наш несчастный Илек. Часть ядовитых отходов химзаводов сбрасывали только в Илек. Ядовитые сбросы убили не только реку и озера, но и зеленые насаждения на десятки километров вокруг. Люди потеряли реку, озера, огороды, пастбища, скот, взамен получили рак.
В 1949 году, когда я пошел в первый класс, в пяти километрах от Мартука, за селом Казанка, построили большую плотину, и появилось первое прудовое хозяйство в районе. Какие огромные, красивые пяти – семикилограммовые сазаны, карпы, голавли ловились на закидушки с плотины на прудах – не высказать!
Но там, где появляется человек, не всегда расцветают сады, чаще после него остается загубленная природа, выжженная и загаженная земля. Убили реку сбросами нечистот. Вместе с Илеком, Танабергеном и Аксу так же тихо, незаметно погибли и пруды нашего района.
…Аральское море я впервые увидел летом 1957 года, в студенческие годы. После первого курса по бесплатному билету студента-железнодорожника я поехал в гости к младшим сестрам матери, жившим в Ташкенте. Почти всю дорогу, иногда даже среди ночи, просыпаясь от волнения, что пропущу что-то важное, стоял я у приспущенного окна в коридоре, глядел на новый для меня мир.
Море появилось задолго до станции «Аральское море», где поезд стоял полчаса, оно оказалось рядом с железнодорожным полотном, наверное, в шторм брызги долетали до раскаленных рельсов…
Как мне не хотелось тогда, чтобы поезд трогался с этой морской станции, хотя внутренне я летел в неведомый, сказочно таинственный Ташкент, откуда нам иногда приходили посылки с урюком, курагой, изюмом и неизвестным мне фруктом с пугающим названием – гранаты. В пяти-шести метрах от нашего вагона плескалось теплое море, шелестел на ветру молодой камыш, то тут, то там резвилась рыба, иногда с шумом выпрыгивая из воды.
За береговыми зарослями двухметрового камыша с моря возвращались на причал рыбацкие лодки и моторные шхуны, может, с уловом, а, может, только выставив на ночь сети. Как меня манил этот мир воды на той маленькой станции с притягательным названием «Аральское море» в далеком 1957 году, когда только начинались мои юные годы – не передать! Я запомнил и закат, и надвигавшиеся с моря пепельные сумерки, шелест, шум прибрежного камыша и даже его запах, смешанный с запахом моря и рыбы, и я тогда единственный раз в жизни пожалел, что не связал себя с морем.
Сегодня Аральского моря давно уже нет, песчаные бури, возникающие на дне высохшего Арала, свирепствуют на сотнях километров вокруг. В иные дни, особенно летом, шлейф соленой пыли достигает Самары и Пензы. На дне моря, на вечном причале догнивают, ржавеют десятки, сотни малых и больших рыболовецких траулеров, встречаются огромные, с многоэтажный дом, рыболовные суда-заводы, с конвейеров которых некогда слетали за смену тысячи банок прекрасных.
Мертвое море все дальше и дальше пожирает все живое вокруг, все дальше и дальше уходят казахи с родных мест, оставляя родовые могилы предков. Об этой трагедии народа, моря и природы с большой болью, страстью написал мой друг, известный писатель, романист Роллан Сейсенбаев. Беда не приходит одна, опустели города и селения вокруг Арала, снялись с места целые районы, соляная пыль вперемешку с песком губит все живое вокруг.
Арал для Средней Азии и Казахстана был огромным, жизненно важным морем, подаренным природой и Всевышним, он воспет в дастанах тюркских народов. Если станция "Аральское море" находилась в Казахстане, то порт Муйнак с одноименным городом располагался в Узбекистане, в Каракалпакской автономной республике, город жил Аральским морем, кормился и процветал с моря. Вся индустрия города базировалась на ловле и переработке рыбы. В Муйнаке имелось несколько рыбопромышленных предприятий и икорных заводов, чья продукция по тем временам конкурировала с иранской и вся шла на экспорт. Каждая четвертая банка рыбных консервов в СССР была произведена на Муйнакских заводах.
Море ушло из Муйнака быстро и неожиданно. Уже в конце 60-х город и порт стали мучительно умирать, но ту первую трагедию не очень афишировали, посчитали локальным событием. Посевы хлопчатника расширяли и расширяли, хлопок оказался важнейшим стратегическим сырьем. А то, что воды двух некогда великих среднеазиатских рек Амударьи и Сырдарьи перестали вдруг доходить до Аральского моря, как было из века в век, никого особенно не волновало.
Хлопок по всему течению рек выпивал воду, губя не только кормилец Арал, но и сами две тысячелетние реки и жизнь вблизи их берегов. О трагедии Аральского моря по-настоящему, всерьез, заговорили в конце 70-х годов. Даже появились планы и проекты, как повернуть Иртыш и Обь в помощь погибающему Аралу, но все так в планах и конференциях и увязло, а там и СССР рухнул.
Сегодня гибель Арала – почти свершившийся факт, Казахстану и Узбекистану одним с этой проблемой не справиться. Катастрофа – планетарного масштаба, которую до сих пор не оценили, а неизбежная трагедия с дефицитом воды в мире приближается с невиданной скоростью. Однажды я задумал объединить все доступные мне сведения о воде и, собрав лишь малую толику фактов, ужаснулся ситуации – тому, что ждет нас впереди в самое ближайшее время. Ну, ладно, мне уже за 80 лет, я доживаю свой век. Но хочется предупредить мир о надвигающейся катастрофе. Еще есть время исправить положение, изменить свое отношение к воде, к ее сбережению. Предлагаю вашему вниманию одни цифры, без комментариев:
- Морской воды на Земле – девяносто семь процентов, два процента льда и только один процент питьевой воды.
– Уровень потребления пресной воды удваивается каждые двадцать лет.
– Уже сегодня США тратят на очистку воды три миллиарда долларов в год.
– Пекин вложил в 2014 году пять миллиардов долларов, чтобы очистить сто процентов использованной горожанами воды и пустить ее в оборот вторично. Другого пути у Китая нет.
– Власти небольшого города Сан-Диего уже несколько лет выделяют по триста миллионов в год только для переработки воды, у наших городов – это почти весь городской бюджет.
– Специалисты предсказывают, что скоро вода в бутылках будет стоить тысячи раз дороже, чем вода из-под крана.
– Потребление бутилированной воды растет на семьдесят процентов каждый год.
– Саудовская Аравия, ОАЕ, Испания и Китай уже сейчас не смогут покрывать потребность в питьевой воде, если перестанут вкладывать деньги в технологии по опреснению морской воды.
– В 2014 году в опреснение морской воды по всему миру вложат около пятидесяти миллиардов долларов!
Девяносто стран мира уже сегодня реализует 543 разных проекта по опреснению воды. Каждый год мировая индустрия опреснения воды растет на пятнадцать процентов.
– Американцы каждый год тратят двенадцать миллиардов долларов на воду в бутылках. Каждый житель Земли в среднем потребляет 170 бутылок воды в год.
− Если бы обычная вода из-под крана стоила столько же, сколько вода в бутылках, то счет за воду доходил бы до девяти тысяч долларов в месяц, или до ста тысяч долларов в год.
– Некоторые воды в бутылках стоят дороже вина, водки и шампанского.
− У России двадцать процентов мировых запасов пресных поверхностных и подземных вод. На первом месте по богатству воды – Бразилия. Но… девяносто процентов стока речных вод России приходится в Северный Ледовитый океан и Тихий океан. В этих районах живет всего двадцать процентов населения. А территории, где живут восемьдесят процентов россиян, приходится всего восемь процентов водных ресурсов, и здесь находятся все наши орошаемые земли.
− Сорок процентов всей мировой сельхозпродукции выращивается на орошаемых землях.
Не буду портить вам настроение дальше, остановлюсь, хотя есть еще много пугающего в будущем, если сидеть, сложа руки. Мало, кто запомнил, к сожалению, что американцы лет пять назад вбросили в сознание мира идею – что воды Байкала, самого крупного в мире озера пресной воды, являются общечеловеческим достоянием и принадлежат всему миру. Есть ли выход из водного тупика? Выход всегда есть, особенно у таких больших стран, не обделенных природой и водой, как Россия.
Русла наших рек, это ни для кого не секрет, кроме чиновников, давно стали самыми большими в мире свалками. Я уверен, что одних автомобильных покрышек там лежат десятки миллионов. Мог бы назвать еще тысячу наименований того, что лежит на дне наших рек, но не хочу, чтобы у вас опустились руки. Повторюсь, от всего этого металлолома очистить реки не трудно, есть техника, есть технологии, было бы только желание…
На закате жизни – как писатель, и как инженер, и как человек, долго проживший и много чего построивший – я все чаще и чаще задумываюсь о судьбе наших рек и водных ресурсов. Например, о московской воде, а точнее, о Москве-реке, из которой москвичи тоже пьют воду. Те, кто читает газеты, смотрит телевидение, десятки раз видели репортажи о том, что почти все берега главной поилицы Москвы застроены частными дворцами и виллами богатых людей, причем роскошные строения находятся в охранной, закрытой для застройки зоне. Вся канализация из этих особняков сливается прямо в реку, из которой мы, москвичи, пьем воду, а у них – свои артезианские колодцы. Об этом говорили с самых высоких трибун, а те как гадили в реку, так и продолжают. Кто наведет порядок? Кто снесет эти незаконные постройки? Ведь полосы водоохранной зоны прописаны в законе?
Такое же положение во многих городах России. Вдоль наших рек и в заповедниках всюду просторно и с размахом обосновались власть имущие люди. Что уж о заповедниках говорить! Некто построил огромный замок на территории ВДНХ, этот особняк показывают уже лет десять по телевизору, говорят, что никак не могут найти хозяина замка.
Я думаю, чтобы навести порядок – очистить Волгу, Беломорканал, Иртыш, Урал, даже инвесторов искать не надо, ими должны стать металлурги, короли чугуна и стали, их государство за последние двадцать лет не раз спасало, могли бы и ответить добрым делом. Со дна рек и их берегов им достанутся миллиарды тонн металлолома, чугуна, цветных и редких металлов, не нужно будет добывать руду, плавить. Но, чтобы привлечь их на эту работу, нужна государственная воля, отмашка сверху.
На мой взгляд, очистка наших рек, Беломорского канала сегодня архиважны для страны, тем более, перед лицом надвигающегося водного кризиса в мире. Вода в мире закончится быстрее нефти. У нас, у России, впереди есть десять-пятнадцать лет, чтобы достойно встретить и водный кризис, и даже стать крупнейшим экспортером воды в мире, если распорядиться водным даром Всевышнего разумно, а не отдать его в частные руки, как нефть, газ и водку.
Несколько лет назад известный кинорежиссер, человек, радеющий за Отечество, Н.С.Михалков обратился к народу, стране с похожей идеей – почистить родные просторы от мусора, свалок, т.е. прибраться в собственном доме. К своему обращению Никита Сергеевич снял и документальный фильм о нашей бесхозяйственности.
Я смотрел фильм дважды, рекомендую и вам. Орать по малейшему поводу, выпучив глаза: «Россия, Россия!..» и песенки петь о «Волге-матушке» дело нетрудное, а прибраться у себя дома многим из нас пока не по силам.